Гвардеец Бонапарта

Стараясь отвлечься от своих мыслей, Лаура открыла книгу. Поначалу она с трудом разбирала английский текст, однако, в следующее мгновение с чувством суеверного страха Лаура увидела, что книга открылась на той самой поэме, которая так поразила ее в первый раз.

– Когда в объятья лепестков твоих атласных, – прочитала она, – случайно занесенный бурею ночной бессильный мотылек своей любовью страстной… – тут ее голос дрогнул, девушка закрыла книгу и на память шепотом закончила, – …навеки смог разрушить твой покой.

Ей стало жарко и трудно дышать. Лаура почувствовала какой-то безотчетный страх, но встала и посмотрела вниз на площадь Святого Антония. Клубящийся туман окутывал деревья и статуи святых, едва различимые в нем, казались призраками из какой-то сказки, ожившими по велению злого волшебника. У Лауры перехватило дыхание.

Книга задрожала в ее руке. Испытывая все тот же страх, девушка далеко отвела руку в сторону и швырнула книгу вниз с балюстрады. Томик медленно, словно поддерживаемый сгустившимся воздухом, упал в воду и исчез.

Уцепившись за перила, Лаура следила за его полетом пока на воде в месте падения книги не разошлись круги. Она с трудом разжала руки и только тогда, наконец, смогла спокойно вздохнуть. Девушка попыталась посмеяться над своими страхами, однако, звук ее голоса так жутко прозвучал в вечерней тишине, что она в ужасе закрыла рот рукой.

По мостовой застучали копыта и из-за угла, с зажженными фонарями, появился экипаж. Он проехал по площади Святого Антония и, даже с того места, где сидела девушка, было видно, как вслед за его колесами завиваются спирали тумана.

Экипаж подъехал к ее магазинчику, и Лаура увидела, что рядом с Домиником, держащим поводья, сидит Ренато Белуши. Лицо и руки Доминика казались темными, почти черными, в сравнении с его белой сорочкой и пышным галстуком. При свете фонарей он казался массивным и в то же время словно излучал спокойствие и уверенность.

Доминик остановил лошадей прямо под балюстрадой, снял перчатки и посмотрел вверх на Лауру. Она точно знала, что он заметил ее с того самого момента, как смог различить сквозь туман. В его взгляде, даже отсюда, была видна его любовь к ней и желание успокоить ее и сказать, что все у них будет хорошо.

Судорожно всхлипнув, девушка бросилась в дом, стремительно сбежала по ступеням мимо изумленного Сент Джона и, распахнув переднюю дверь, бросилась в объятья Доминика.

– У-о-у! Я только что собрался зайти за тобой, дорогая, что случилось? – Доминик снял шляпу и швырнул ее в экипаж.

– Просто обними меня, Доминик, – пробормотала она, прижимаясь щекой к отвороту его куртки. Не обращая внимания на любопытные взгляды проходящих мимо людей и веселый свист Ренато, Доминик неясно прижал девушку к себе.

– Опять боишься болтовни досужих кумушек?

– Нет, это все чепуха. Просто глупые фантазии, вот и все.

– Да здравствуют глупые фантазии из-за которых ты бросаешься в мои объятья.

– Но это было ужасно, – сказала девушка, высвобождаясь из его рук и отступая на шаг. – Я вообразила, что должно случиться что-то ужасное.

– Самое ужасное, что нас сегодня ожидает – это обед у мадам Ренуа, – весело сказал Доминик. – У неё совершенно ужасный повар. Ты должна будешь сначала давать мне все на пробу.

Лаура тихо засмеялась.

– После прошлой ночи? А я-то думала, что тебе больше никогда не захочется пить снадобья доктора Керра.

Доминик скривился и помог девушке подняться в экипаж.

– Ну, может быть, мы тогда ограничимся одним шампанским.

Лаура снова засмеялась.

– Как ты трогательно заботишься обо мне.

– А ты обо мне, – хмыкнул он и от блеска в его глазах девушка почувствовала себя так, будто уже выпила шампанского.

Ренато осторожно поехал по дороге, которая вела вдоль реки к плантациям на окраине города.

Обсаженная величавыми пекановыми[5] деревьями, дорога оканчивалась возле одного из самых больших домов, которые когда-либо видела Лаура. Высокие ионические колонны поддерживали легкие воздушные галереи вокруг дома. Из ярко освещенных окон, на лужайку, доносилась музыка. Рабы в голубых ливреях взяли рысаков Доминика под уздцы и провели их к металлической ограде, где уже стояли десятки экипажей.

Ливрейный лакей открыл дверцу экипажа, Доминик подал ему серебряный доллар и повернулся, чтобы помочь Лауре выйти. Его рука внезапно коснулась груди девушки, когда та спускалась по ступенькам.

От неожиданности и волнения он едва не задохнулся, однако, тут же сказал:

– Сегодня Ида позволила тебе выйти без шали!

Лаура вспыхнула под его взглядом и, с трудом подавив желание прикрыть руками свое декольте, ответила:

– Боюсь, что я оставила ее в театре.

Доминик посерьезнел.

– Я прослежу за тем, чтобы ты получила ее обратно. – Затем мужчина взял спутницу под руку и повел наверх в дом.

– А-а! Месье Юкс! Как мило с вашей стороны прийти на мой маленький званый вечер, – от дверей им улыбалась маленькая морщинистая женщина, одетая в широкое платье из черной тафты. На ее пальцах блестели алмазные перстни, а шея была прикрыта широким воротником, украшенным рубинами.