Гвенди и её шкатулка

Она не благодарит его за комплимент, но за стол садится. Она давно уже ждала этого разговора. А мистер Феррис — вряд ли: у него явно своё особое расписание, которому он неукоснительно следует.

— Когда уходила, я дверь заперла. Как и всегда. И дверь была заперта, когда я вернулась. После смерти Гарри у меня вошло в привычку это проверять. Вы же знаете про Гарри? Если знали, что мне хочется пирога с молоком, то знаете и о нём.

— Конечно. Я много что о тебе знаю, Гвенди. А замки… — Мистер Феррис отмахивается от подобной мелочи.

— Вы пришли за шкатулкой? — с надеждой и неохотой спрашивает Гвенди. Сочетание странное, но ей не привыкать.

Он пропускает вопрос мимо ушей.

— Как я уже сказал, я много чего о тебе знаю, но я не знаю, что именно произошло в тот день, когда Фрэнки Стоун наведался к тебе домой. Со шкатулкой всегда так: неизбежно наступает некий перелом — эдакий момент истины — во время которого я теряю свою способность… видеть. Расскажи мне, что тогда случилось.

— А это обязательно?

«Тебе решать», — жестом показывает он.

— Я никому никогда об этом не рассказывала.

— Думаю, что и не расскажешь. Но вот он, твой шанс.

— Я крикнула, чтобы он сгнил в аду, и нажала красную кнопку. Я не имела этого в виду в буквальном смысле, но ведь он только что убил парня, которого я любила, и проткнул мне ступню ножом! Вот у меня и вырвалось. Не думала я, что он на самом деле…

А зря.

Гвенди замолкает, вспоминая, как лицо Фрэнки чернеет, как его глаза туманятся и вылезают из орбит. Как отвисает рот и развёртывается, словно измерительная рулетка, нижняя губа. Гвенди вспоминает его крик — удивления? агонии? всего сразу? — от которого зубы Фрэнки вылетают из гниющих дёсен жёлто-чёрной картечью. Как его челюсть отрывается, подбородок падает на грудь. Как с жутким треском разрывается шея. Как из разорванных разложением щёк вытекают реки гноя…

— Не знаю, сгнил ли он в аду, но сгнил он точно, — говорит Гвенди. Она отодвигает от себя пирог. Пирога ей больше не хочется.

— Что ты сказала людям? — спрашивает мистер Феррис. — Мне интересно. Тебе ведь пришлось молниеносно придумать объяснение.

— Не знаю, так это или нет. Мне часто казалось, что за меня думала шкатулка…

Не дождавшись ответа, Гвенди продолжает.

— Я закрыла глаза и снова нажала красную кнопку, представляя, что Фрэнки исчезает. Сосредоточилась на этом изо всех сил, а когда открыла глаза, в кладовке был только Гарри. — Гвенди задумчиво качает головой. — Сработало, в общем.

— Ну ещё бы, — говорит мистер Феррис. — Красная кнопка — она, скажем так… универсальна. Но за десять лет ты нажимала её всего несколько раз, что говорит о твоей сдержанности и силе воли. За это стоит выпить, Гвенди. — Что он и делает, подняв стакан с молоком в её честь.

— Один раз — уже много, — говорит Гвенди. — Из-за меня случился Джонстаун.

— Не приписывай себе чужие заслуги, — резко возражает мистер Феррис. — Джонстаун — вина Джима Джонса. Так называемый Преподобный был безумнее крысы в дождевой бочке. Зацикленный на мамочке параноик с чудовищным самомнением. А ещё я знаю, что ты всегда винила себя в самоубийстве твоей подружки Олив, но уверяю: ты ошибаешься. У Олив были ПРОБЛЕМЫ. Ты сама их так называла.

Гвенди ошеломлённо смотрит на него. Подглядывал ли он так за всей её жизнью, словно извращенец (вроде Фрэнки Стоуна), копающийся в ящике с её нижним бельём?

— Одной из таких проблем был её отчим. Он… как бы это сказать… баловался с ней.

— Вы серьёзно?

— Серьёзнее не бывает. А про юного мистера Стоуна ты и сама всё знаешь.

Она знает. Полиция подозревала его ещё по меньшей мере в четырёх изнасилованиях и двух попытках в окрестностях Касл-Рока. Возможно, убийство с изнасилованием в Кливз-Миллз тоже было на его совести. В последнем полицейские не так уверены, но у Гвенди сомнений нет.

— Стоун годами был на тебе помешан и получил по заслугам. Именно он, а не шкатулка, убил твоего мистера Стритера.

Гвенди едва его слышит. Она вспоминает то, о чём старалась не думать все эти годы, но иногда видела во сне.

— Я рассказала полиции, что Гарри не дал Фрэнки меня изнасиловать, что произошла драка, в которой Фрэнки убил Гарри и сбежал. Наверное, он всё ещё в розыске. Шкатулку и монеты я спрятала в ящике комода. Подумывала обмакнуть туфлю на шпильке в кровь Гарри, чтобы объяснить… повреждения… но не смогла себя заставить. Да это и не имело значения: полицейские посчитали, что Фрэнки забрал с собой орудие убийства.

Мистер Феррис кивает.

— Тут, конечно, не скажешь «хорошо то, что хорошо кончается», но ведь могло быть и хуже.

Гвенди горько улыбается, отчего выглядит гораздо старше своих двадцати двух лет.

— Вы меня преподносите в таком выгодном свете. Эдакой святой Гвенди. Но это не так. Если бы вы не дали мне шкатулку, всё обернулось бы иначе.

— А если бы Ли Харви Освальда приняли на работу в Техасское книгохранилище, Кеннеди спокойно закончил бы свой президентский срок. Все эти «если бы да кабы» тебя до добра не доведут, девочка моя.

— Как ни крути, мистер Феррис, но если бы вы не дали мне шкатулку, Гарри всё ещё был бы жив. И Олив тоже.