Гвенди и её шкатулка

— Фиг его знает… Может быть, — Фрэнки нет дела до мёртвого парня; он глазами ощупывает Гвенди с ног до головы, и она понимает: Фрэнки сумасшедший. Шкатулка, способная уничтожить мир, в руках у безумца, мнящего себя то ли «зелёным беретом», то ли «морским котиком».

— Что это за штука? Не только же для хранения серебряных долларов… Сколько они стоят, Гвенди? И зачем эти кнопки?

Он касается зелёной, потом фиолетовой. Когда его грязный большой палец тянется к чёрной, Гвенди делает первое, что приходит в голову. Действует по наитию. Лифчик у неё с передней застёжкой, и она расстёгивает её.

— Тебе какие кнопки нравятся больше — те или эти?

Фрэнки лыбится, показывая зубы, от которых передёрнуло бы и самого бывалого стоматолога. Достаёт из кармана нож. Гвенди он напоминает нож Ленни, только на этом нет гравировки «Semper Fi».

— Ложись на кровать, королева бала. Трусики можешь не снимать. Я их срежу. И лежи смирно — а то оттяпаю чего-нибудь лишнего.

— Тебя послал он? — спрашивает Гвенди. Она снова сидит на полу, прижав колени к груди. Если повезёт, ублюдку кроме взгляда ничего не обломается.

— Мистер Феррис прислал тебя за шкатулкой? Он хочет, чтобы она перешла к тебе?

Судя по всему, так и есть, хотя поверить в это трудно.

— Кто? — Фрэнки хмурится.

— Феррис. Чёрный костюм. Чёрная шляпа, которая летает, куда ей вздумается.

— Не знаю я никакого мистера Ф…

Тут Гвенди делает выпад, снова действуя по наитию… хотя уже потом она засомневается: а не думала ли тогда за неё шкатулка? Фрэнки в ошеломлении выбрасывает руку с ножом вперёд. Лезвие входит Гвенди в ступню и выходит с другой стороны в бутоне крови. Взвизгнув от боли, она бьёт Фрэнки пяткой в грудь, отталкивая его в кладовку. Хватает шкатулку и жмёт на красную кнопку с криком: «Чтоб ты сгнил в аду!».

30

В июне 1984-го Гвенди Питерсон с отличием заканчивает Брауновский университет. Бегом она не занимается с той последней весны в старшей школе; в больнице в ножевую рану в ступне попала инфекция, и, хотя в конце концов её вычистили, часть ступни пришлось удалить. Гвенди всё ещё хромает, но уже почти незаметно.

После церемонии вручения дипломов она идёт с родителями в ресторан, где они неплохо проводят время. По такому случаю мистер и миссис Питерсоны даже прерывают своё долгое воздержание от алкоголя бутылкой шампанского. Они пьют за здоровье дочери, которая, возможно, пойдёт в аспирантуру Колумбийского университета или запишется на писательский семинар в университете Айовы.

— У тебя кто-нибудь есть? — спрашивает миссис Питерсон. Щёки у неё разрумянились, а глаза блестят от ставшего уже непривычным алкоголя.

— Пока нет, — с улыбкой качает головой Гвенди.

«И не предвидится», — думает она. Зато у неё есть шкатулка с восемью кнопками сверху и рычажками по бокам. Изредка Гвенди съедает шоколадку, а вот серебряных долларов не достаёт уже несколько лет. Те, что у неё были, она потратила, продавая один или два за раз, чтобы купить книги или заплатить за квартиру (Боже, как хорошо жить без соседей!). А ещё она поменяла «Фиесту» на «Субару-Аутбэк» (мама поначалу возмутилась, но потом успокоилась).

— Что ж, — говорит мистер Питерсон, — всему своё время.

— Точно, — улыбается Гвенди. — Времени у меня полно.

31

Лето Гвенди хочет провести в Касл-Роке, поэтому, когда родители возвращаются в гостиницу, она заканчивает паковать вещи, засунув шкатулку на самое дно чемодана. Во время учёбы в университете Гвенди хранила жуткую вещицу в ячейке-сейфе в Банке Род-Айленда. Жаль, что она не подумала об этом раньше, но ведь она получила шкатулку ещё ребёнком — ребёнком, чёрт возьми! — а дети мало что понимают в жизни. Дети хранят ценности в тайниках под деревьями или подвалах, которые время от времени затапливает. Или в кладовках. Подумать только, в кладовках! В Колумбийском университете (или в Айова-Сити, если Гвенди примут на писательский семинар), шкатулка тут же окажется в другой банковской ячейке, и, будь на то воля Гвенди, останется там навсегда.

Перед сном она решает съесть кусок пирога и выпить стакан молока. Но не дойдя до кухни, она останавливается в гостиной как вкопанная: на письменном столе, за которым она занималась последние два года, рядом с фотографией Гарри Стритера, лежит маленькая чёрная шляпа. Гвенди уверена, что это та самая, которую она видела в последний раз, запуская с Гарри воздушного змея на бейсбольном поле. Какой же тогда был счастливый день. Может, последний в её жизни.

— Подойди сюда, Гвенди, — зовёт её из кухни мистер Феррис. — Посидим, почирикаем, как говорят на Юге.

Гвенди идёт на кухню, чувствуя себя посторонней в собственном теле. За кухонным столом сидит мистер Феррис в опрятном чёрном костюме. Не постарел ни на день. Перед ним кусок пирога и стакана с молоком. Гвенди он тоже не обделил.

Он оглядывает её с головы до ног, но, как и в день их первой встречи на вершине Лестницы самоубийц, без следа похоти.

— Какой же ты выросла красавицей, Гвенди Питерсон!