Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V

Подойдя к кургану, Давин склонился и коснулся пальцами подмёрзшей, присыпанной мелким снежком земли в последнем прощании. Может и к лучшему, что он не успел. Не успел увидеть Лауру постаревшей со скованным смертью лицом. Для него она навсегда останется в памяти такой, какой он видел её двадцать лет назад. Такой, какой была теперь её дочь Камилла.

Боковым зрением Давин увидел, что Увилл подошёл и встал рядом. Его пошатывало, и Давин поспешил обнять сына за плечи. Тот растерянно глядел на курган, и губы его шевелились, что-то шепча. Время от времени этот шёпот прерывался судорожными всхлипами, и тогда всё тело Увилла содрогалось. Давин прижал юношу к себе так крепко, как мог и, кажется, смог расслышать то, что шёпотом повторял Увилл. «Я приехал, мама». И ещё: «Прости меня».

— Камилла сказала, что вы прибыли, — раздался голос позади, и юноша вздрогнул, словно от удара плетью.

— Я скорблю о твоей утрате, Дафф, — поворачиваясь, произнёс Давин. Ему пришлось отпустить Увилла.

— Благодарю, — сухо кивнул лорд Колиона.

Его лицо осунулось и выглядело каким-то серым, словно присыпанным пеплом. Дафф всегда был худощав, а теперь же он и вовсе напоминал скелет. А ведь он действительно любил Лауру, понял вдруг Давин. И он сейчас страдает не меньше других.

— Пошёл прочь! — злобно прошипел Увилл, брызжа слюной.

— Сейчас не время, Увилл! — резко одёрнул его Давин, стискивая предплечье юноши стальной хваткой.

— Это всё ты! — кривясь от ненависти, продолжал Увилл. — Ты во всём виноват! Ты не смеешь приходить сюда!

— Ты сошёл с ума, юноша! — злость оживила помертвевшее лицо Даффа. — Ты прогоняешь меня от могилы моей жены и матери моих детей? Уж если кому и не стоит тут быть, так это тебе! Ты отравил жизнь своей матери!

— Дафф, не нужно! — Давин бросился между ними, будто опасался, что они сейчас вцепятся друг в друга.

— Я… я… я… — Увилл, задыхаясь, повторял одно слово, словно колесо, делающее оборот за оборотом. Было видно, что он силился, но не мог сказать ничего кроме этого, равно как и не мог остановиться. — Я… я…

— Дафф, помоги! — крикнул Давин, бросаясь к сыну.

Тот уже падал лицом вниз. Его голова дёргалась так, будто кто-то резко таскал его за волосы. Это был припадок. Дафф, подскочивший мгновением позже, подхватил валящегося юношу под руку с другой стороны, но даже они, двое сильных мужчин, не сумели удержать Увилла. Он ткнулся лицом в застывшую истоптанную множеством ног землю, рассекая кожу на лбу и щеках, забивая рот перемешанной со снегом грязью.

— Надо перевернуть его, — надрываясь, прохрипел Давин.

Перевернуть бьющегося в судорогах Увилла было нелегко, но они справились.

— Я позову слуг, — тяжело дыша, крикнул Дафф.

— Пока не надо. Я знаю, что делать. Позовёшь их, когда приступ ослабеет. Пока держи ему руки.

Сам же Давин пытался удерживать голову. Он вглядывался в его лицо, пытаясь поймать момент, когда Увилл начнёт задыхаться. С неба вновь посыпался мелкий колючий снег. Ветер подхватил позёмку и швырнул её в лицо Давину, который стоял на коленях в нескольких шагах от кургана Лауры и беззвучно плакал.

***

Увилл безвылазно находился в комнате, которую выделил для него Дафф. Давин решил дожидаться двадцать четвёртого дня со смерти Лауры. Арионниты отмечали этот день — считалось, что ровно столько требуется душе, чтобы полностью перейти Белый Мост и ступить на Белый Путь. И Давин хотел не пропустить хотя бы это событие.

Кроме того, к этому дню ожидался приезд и некоторых других лордов, которые желали почтить память леди Савалан. По крайней мере, обещали быть правители пяти-шести центральных доменов, и это был лишний повод увидеться с некоторыми из них, чтобы обсудить текущие дела.

Как уже было сказано выше, Увилл всё это время был взаперти и неохотно впускал даже Давина. Что же касается остальных, то он не отпирал дверь даже Камилле, несмотря на все внушения и возмущения отца. Увилл выглядел очень слабым — быть может, он лишь притворялся, чтобы его оставили в покое, а может действительно минувший припадок оказался тяжелее предыдущих.

Давин же близко познакомился не только с Камиллой, но и с детьми Даффа — Желдой, которая была года на полтора-два младше Солейн, а также Боргом, мальчиком лет четырнадцати-пятнадцати, который должен был, судя по всему, стать наследником домена Колиона. Камилла очаровала немолодого лорда — он буквально видел и угадывал Лауру в каждой чёрточке её лица, в каждом движении, в звуках голоса.

Несмотря на то, что Давин всегда убеждал всех, и в первую очередь самого себя, что он никогда не был влюблён в Лауру, вероятно, это всё же было не так. Вот и сейчас он не мог избавиться от очарования девушки, годящейся ему в дочери. Его сердце трепетало всякий раз, когда он видел её и говорил с ней. Камилла же — тихая, скромная, всегда печальная — охотно проводила время в компании лорда Олтендейла.