Гвиневера. Дитя северной весны

В комнате стоял гул голосов, и время от времени чей-то голос вырывался из этого хора в радостном возгласе или усердном краснобайстве. Шла игра в кости, и на кухонную прислугу обрушивался бесконечный поток заказов. Необходимость держаться на дороге группами из соображений безопасности часто приводит к столкновению на постоялом дворе, когда путешественники все сразу хотят, чтобы их накормили. Однако настроение здесь царило добродушное, и люди терпеливо ожидали заказанной ими бараньей похлебки или кувшина с элем.

Какой-то огромный житель долин, находящихся по ту сторону гор, на повышенных тонах спорил с парнем из Ланкашира, и мне на мгновение показалось, что спор кончится неприятностью. Но его спутник заказал обоим еще эля и вывел приятеля на улицу, как только волнение улеглось.

Кто-то взялся за арфу, и в надежде услышать песню люди замолчали. Я слышала, что всех кельтов, ирландцев, бретонцев, кумбрийцев или корнуэльцев настолько трогает музыка, что помогает исцелять раны и лечит переломанные кости. Возможно, это не так уж и далеко от истины.

Меня песня, конечно, растрогала. Тоска по прошлой жизни немного стихла, обида из-за расставания с Регедом несколько улеглась. Я отдалась музыке, и к тому времени, когда от яркого огня, на котором варился обед, остались одни угли, меня окончательно разморило.

Когда подошла жена хозяина постоялого двора, чтобы проводить нас в наши комнаты, я сонно встала и пошла за ней через плетеную дверь.

– Комната простая, госпожа, – сказала женщина, но это лучшее, что у нас есть, и я уверена, что здесь будет тепло и удобно.

Я благодарно улыбнулась и осмотрелась по сторонам.

Большая комната была обставлена массивной мебелью, на стенах висели хорошие ковры, и ею определенно часто пользовались. Судя по всему, это была спальня владельцев постоялого двора, о чем я и спросила хозяйку.

– Да, госпожа. Надеюсь, ты не возражаешь? Другие комнаты обставлены гораздо… скуднее, и мы не могли поселить тебя в какой-нибудь убогой конуре, – простодушно ответила она.

– Но где будете спать вы с мужем? – спросила я, тронутая такой заботой. – Я вовсе не хочу лишать вас собственной кровати.

– В помещении для слуг полно места, – успокоила меня хозяйка. – Мы уже устроились, а бабка последние два дня только и делала, что мела, протирала пыль и проветривала комнату… она очень огорчится, если ты откажешься.

В самом деле, комната производила впечатление безукоризненно чистой, мебель была недавно натерта воском и блестела, а подушки безупречно взбиты. Даже Лавиния казалась довольный, доставая мою ночную одежду.

Хозяйка отгибала покрывала на кровати, разглаживала стеганую материю одеяла с заботливой гордостью.

– Оно набито пухом, – объявила она, – и гораздо лучше шерстяных одеял или тяжелых меховых полостей. Я уверена, что под ним будет хорошо спаться.

Я залюбовалась большим бронзовым зеркалом, стоявшим рядом со шкафом для одежды.

– Впервые вижу такое большое зеркало. Оно очень старое? – спросила я.

Женщина кивнула и от удовольствия заулыбалась, демонстрируя ямочки на щеках.

– Наша семья живет в этом городе с незапамятных времен. Сначала мужчины служили солдатами империи, а сейчас мы торгуем и держим постоялые дворы. Поэтому и насобирали много всякой всячины. Вот, – сказала она, указывая на картину, на которой был изображен крепкий мужчина, сидевший верхом на огромной лошади, – это портрет предка, приехавшего из Сарматии, когда город был еще молодым.

Я подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть картину, и хозяйка поднесла к ней светильник.

– Он был еще и гордым воином. Приехал сюда издалека, откуда-то с востока, и, я не сомневаюсь, хорошо сражался. В этой местности многие ведут свою родословную от сарматов, осевших здесь, когда срок их службы в легионах кончился.

– Что у него в руке? – Я пристально всмотрелась в портрет всадника, обратив внимание на чешуйчатую тунику и древко, которое он крепко сжимал в одной руке.

– Это копье. Наши предки сражались верхом и пользовались копьями так же умело, как и мечами. Бабка говорит, что наша семья много лет хранила его меч, но никто не знает, куда он делся. Возможно, достался какому-то ирландскому воину, – добавила она. – Но мальчишки в округе по-прежнему играют деревянными копьями и любят хвастаться своим происхождением от конных воинов.

Это объясняло потасовку юнцов на поле, которую мы видели по дороге в город. Неудивительно, что они не заметили нашего приезда: если бы кто-то приближался ко мне с таким оружием, я бы тоже не стала глазеть по сторонам.

Той ночью я спала очень хорошо, и мне ничего не снилось, настолько я устала. Легкое, пушистое одеяло было теплым и удобным, как и говорила хозяйка, и я решила спросить ее, где она его достала.