Гвиневера. Дитя северной весны

– Ты прочитаешь вместе со Мной молитву святому Патрику? – прошептала она, и я кивнула. Мы опустились на колени под деревьями над маленьким ручьем, и каждая по-своему помолилась, чтобы Кевин благополучно вернулся домой. И потом мы пошли назад, держась за руки, как сестры.

Мы с Бригит никогда не обсуждали цель поездки Кевина, но занимались домашними делами так, будто время остановилось. Каждое утро мы ходили к источнику, по какой-то молчаливой договоренности считая, что это поможет нашему родному человеку избежать опасности, да иногда она задерживала свою руку у меня на плече, если случалось проходить мимо, когда я сидела за прялкой или сбивала масло, или меняла ячменную солому, которой были набиты наши матрасы. Думаю, это был единственный раз, когда работа по дому доставляла мне удовольствие, поскольку казалось, что, выполняя тысячи каждодневных дел, я помогаю Кевину благополучно вернуться домой.

Мы получили еще одно известие от моего отца, уже с юга, король сообщал, что войско Артура гораздо больше, чем он ожидал, и Пендрагон вполне может выиграть предстоящее сражение.

Я обрадовалась, с облегчением выслушав гонца, и отослала на кухню, чтобы его накормили за честно выполненную работу. По крайней мере, одной из угроз для нашей семьи можно было не опасаться.

Через пять дней после отъезда Кевина под глазами Бригит залегли большие синие круги, а я была готова выпрыгнуть из собственной кожи всякий раз, когда на тропе слышался стук копыт. И, конечно, каждый вечер я думала, что он должен вернуться завтра утром.

Он вернулся в один из дней поздно вечером, ведя в поводу Галлдансера, который незадолго до этого охромел. Отведя мерина в конюшню, он обтер его, а потом вошел в дом через кухонную дверь, словно возвращался после дойки коров. Я чуть было не опрокинула кувшин, в который наливала мед, и бросилась было ему навстречу с шумными приветствиями, но меня остановило выражение его лица.

Кевин устал и осунулся за время, проведенное в пути, и был грязен, а его взгляд, затравленный и настороженный, и угрюмо сжатый рот заставили меня замереть на месте.

Он кивнул Гледис, спросил, есть ли у него время помыться до ужина, и направился в свою комнату.

Проходя мимо меня, он тихо обронил:

– Неприятностей больше не будет, – и исчез. То ли от усталости, то ли от желания избежать вопросов он не появился за столом, и только на следующий день мне удалось поговорить с ним.

Я встретила его утром на дальнем пастбище, когда он внимательно осматривал ноги Галлдансера.

– У тебя все в порядке? – спросила я, беря повод и успокаивая мерина.

– Конечно, – коротко бросил он.

Мерин опустил голову, чтобы выяснить, не принесла ли я чего-нибудь вкусного, и начал нетерпеливо соваться носом мне в волосы. Он не раз кусал меня раньше, поэтому я слегка шлепнула его и отвела голову в сторону. Кевин начал осматривать каждое копыто, с огромной осторожностью прочищая их нижнюю часть.

– Извини, Гвен, я не хотел быть грубым, – сказал он, когда работа была закончена и Галлдансер, помотав головой, отошел. – Я не подвергался особой опасности; он искал не меня.

Мы молча вернулись в сбруйную, и, спрятав целебные мази и инструменты, он предложил мне прогуляться к ручью около источника Патрика.

Когда мы уселись возле прозрачного и журчащего ручейка, Кевин некоторое время сидел с пустым взглядом, потом тяжело сглотнул.

– Отсюда до Пенрита никто не видел этих братьев и ничего не слышал о них, – сказал он наконец, – но, стоило мне выехать на главную дорогу, все только о них и говорили, поэтому взять след было нетрудно.

Первую ночь Кевин провел на постоялом дворе, где неделю назад остановился один из братьев, спросив, может ли он получить еду за колку дров. Закончив работу, постоялец впал в бешеную ярость. Он что-то бормотал и ругался, Крича, что его брат-близнец стал христианином и начал без объяснений убивать любого, кто верил в старых богов, включая их собственную мать. Хозяин таверны испытал невероятное облегчение, когда этот парень убрался, потому что он сильно походил на помешанного.

След повел Кевина на восток, вдоль Стейнмора, и он медленно поехал по берегу реки, потому что многие здесь либо видели братьев, охваченных непримиримой враждой, либо слышали о них.

Какой-то мальчишка рассказал, что в пещере за Имонтом, напротив дома его семьи, жил незнакомец. В этих пещерах иногда останавливались святые люди, поэтому крестьяне привыкли, что там появляются и исчезают отшельники. Но этот человек постоянно громко пел и бормотал и, хотя он все время крестился и громко выкрикивал имя Иисуса, вел себя так, будто был одержим дьяволом. Пару дней спустя он исчез, но мальчишка с матерью держали двери закрытыми и забаррикадированными на случай, если неистовый христианин вернется.

К концу третьего дня Кевин доехал до Керби Тор, где след потерялся – хотя тамошние жители и слыхали об этих помешанных, никто их не видел.