Гвиневера. Дитя северной весны

Помешанный прибег к хитрости и стал спускаться по тропе, время от времени бросаясь вперед, потом останавливался, припадая к земле, затихая и напряженно прислушиваясь. Всякий раз, когда он останавливался, Кевину тоже приходилось замирать, потому что любой звук мог выдать его, и иногда казалось, что они проводили часы, затаившись в тишине. Сердце Кевина стучало так громко, что он удивлялся, как его преследователь не слышит этих ударов.

Той ночью луна только что прошла через полнолуние, и вскоре лунный свет залил тропинку, поэтому Кевин оставался в своем укрытии, надеясь, что сможет добраться до ступенек, ведущих вниз, к пещере в скале у водопада, прежде чем помешанный поймет, где он прячется.

Бесшумно взмахивая крыльями, пролетела сова, и, когда ее тень скользнула мимо Балина, он завертелся и замахнулся на нее кинжалом, пронзительно вскрикнув.

– Языческий ублюдок!

Галлдансер, услышав его крик, неожиданно заржал, и голова Балина дернулась в сторону звука.

– Ты насмехаешься надо мной, христианский подонок? – бросил он вызов, и Кевина затошнило от мысли, что Балин может напасть на мерина и убить его.

– Это ты меня ищешь, – воскликнул мальчик отчаянно, пытаясь отвлечь внимание Балина от лошади. Выскочив из зарослей ежевики, он выбежал на лунный свет, чтобы безумец мог отчетливо видеть его.

Балин прыгнул вперед с зажатым в поднятой руке кинжалом, волосы на его голове развевались. Кевин метнулся за ближайшее дерево, но через заросли ежевики пробраться было невозможно, и ему пришлось перебегать, спотыкаясь, из одного затененного места по краю тропинки к другому.

Наткнувшись на что-то, Балин упал на колени, отчаянно молотя руками. Когда он снова поднялся, на бедре виднелась глубокая свежая рана, полученная при падении.

– Выходи и давай сразимся честно! – завизжал он, угрожающе размахивая кинжалом перед собой. Потом начал приплясывать в лунном свете, делая выпады и отражая их, завывая и выкрикивая имена Балина и Балана. Время от времени он сильно раскачивался, потеряв равновесие, падал и снова разрезал ногу или руку. Но потом продолжал свой танец с еще большей яростью, пока в конце концов на его теле не стало кровоточить, наверное, с полдюжины ран.

Кевин достиг ступеней, вырубленных в стене расселины и, спустившись, осторожно выглянул.

Продолжалась брань, сыпались обвинения и оскорбления, раздирающие ночь и леденящие душу. Кевин притаился в темноте, сжавшись в комок. Позади шумел водопад, а прямо перед ним безумец наносил себе резаные раны.

Когда луна вышла на середину неба, Балин стоял на коленях, качаясь от усталости и потери крови. Шло время, его ненависть и злоба слабели, и наконец он зарыдал.

– Брат мой, брат, как ты мог совершить подобное?

Когда начало светать, Кевин выскользнул на тропинку и осторожно подошел к бессильно съежившемуся телу безумца, ожидая, что тот вскочит с пропитанной темной кровью земли и разразится бранью.

– Он оказался значительно моложе, чем я думал, Гвен, – грустно сказал Кевин, – и, возможно, когда-то был красивым. Но в то утро его глаза смотрели в залитое солнцем небо, которое он никогда больше не увидит, и рот, из которого вылетело столько отчаянных проклятий, закрылся навсегда. Я понятия не имел, какие почести ему отдать; похоронить по языческим или христианским обрядам выглядело бы издевкой, и в конце концов я оставил его там, где он лежал, решив, что вороны и звери, питающиеся падалью, сделают свое дело. Я надеюсь, – медленно кончил он, – что никогда больше не встречу человека, которого так же раздирали бы противоречия.

Вздрогнув, я накрыла руку Кевина своей рукой.

– Ты считаешь, что он был один и никакого близнеца не было?

– Я уверен в этом, Гвен. Два брата жили в одном теле: гордый кельт и набожный христианин, не способные примириться друг с другом.

Я подтянула колени к подбородку и обхватила их, чувствуя озноб и страшась мысли, что человеческая душа способна так воевать сама с собой.

– Эй, послушай, ты побледнела как полотно! – воскликнул Кевин, беспокойно всматриваясь в мое лицо и вскакивая на ноги. – Зря я тебе столько наговорил! Посмотри, я цел и невредим. – Он победно стукнул себя в грудь. – И я не позволю, чтобы ты испортила мое благополучное возвращение тем, что тебе стало дурно от моего рассказа. Ты меня слышишь? – Он схватил меня за подбородок и заставил посмотреть на себя. – Перестань, смотри, какой прекрасный солнечный день! Не стоит тратить время на грустные мысли о каком-то бедолаге, которого боги решили наказать.

Я улыбнулась больше от его попыток развеселить меня, чем из-за перемены в собственном настроении, и, медленно поднявшись на ноги, предложила ему наперегонки бежать до конюшни. Это слегка взбодрило нас, но я еще долго вспоминала ту историю.

19 КОРОЛЬ БАН