He как у людей

— Я несъедобный, дорогая. — Он пытается улыбнуться, но вместо улыбки выходит какая-то гримаса, больше подходящая обдолбанному клоуну, чем благодушно настроенному мужу.

Грейс тянется через весь стол и тычет вилкой в его рыбу.

— Как дети сегодня?

— Я бы сказал, в боевом настроении.

— Нуала с Кираном? О, очень вкусно. — Грейс жует в своей обычной манере, которую Кевин находит несколько гротескной: как будто ворочает во рту гору тяжелого, мокрого песка. Какая-нибудь крупинка неизбежно застрянет в зубах, но она этого даже не заметит — так и будет ходить, пока не придет время чистить зубы перед сном. Иногда ему уже с трудом вспоминается, какой пугающе красивой она была когда-то.

— Переругались, это Киран начал.

— Да?

Кевин видит, что ей неприятна эта тема. Ей не хочется слышать ничего нелестного о своих отпрысках. Это всякий раз вызывает у Кевина острое желание изобразить перед ней все их фокусы в лицах. Наверное, так ему хочется дать понять жене, чем он занят дома целыми днями: трудится в поте лица, чтобы сохранить мир.

— Киран узнал про Гэвина и стал над ней издеваться. Настоящий чертенок. Но, что ни говори, милый чертенок.

Но Грейс уже не слушает: ее вилка застыла в воздухе, словно учительская указка, и непонимающее выражение на ее лице вызывает у Кевина тревогу.

— Что узнал? — переспрашивает она. — Что такое насчет Гэвина?

— Ерунда. Глупости. Ну, они вроде как теперь парочка, официально. Он подарил ей ожерелье, очень мило, на самом деле.

Он поднимает свой бокал.

— Разве я тебе не говорил?

— Нет, не говорил. А главное — она мне не говорила.

— Не сомневаюсь, еще расскажет.

Грейс снова начинает медленно жевать.

— Правда, я вчера так поздно пришла, что ей и некогда было рассказать. — Лицо Грейс делается задумчивым. — Первый настоящий парень! Он, по-моему, очень симпатичный, правда? Когда это произошло?

Кевин раздумывает — не солгать ли? Но он понимает, что это бессмысленно: Нуала не станет ему подыгрывать. Его дети, во всяком случае, трое из четырех — образец добродетели, они гораздо более щепетильны в таких вопросах, чем их отец.

— Не знаю. Примерно тогда же, когда Эйдин поступила в Миллбери.

Грейс кладет на тарелку сначала вилку, потом нож и роняет голову на руки.

— Дорогая, — говорит Кевин. — Пожалуйста, не расстраивайся. Она просто…

— Просто что?

— Она очень стеснительная и…

— Это не стеснительность, — шипит Грейс. — Я ее мать. Матери не стесняются.

— Думаю, тебе не стоит принимать это на свой счет.

— Как же еще мне это принимать?!

— Со временем она и тебе расскажет.

— Не говори со мной как с ребенком, Кевин. А главное, почему ты мне не рассказал?

— Ну а что тут особенного. Не знаю… Как-то в голову не пришло.

— Не пришло? Такая важная веха…

— Давай без этой театральщины.

— Не учи меня!

— Я-то в чем виноват?

— Я и не говорю, что ты виноват.

— Но я чувствую себя виноватым.

— Кажется, мы отдалились друг от друга сильнее, чем я думала.

— Да, у нее парень! — Кевин выпаливает это громче, чем намеревался. Жена делает ему знак замолчать: яростно прижимает палец к губам и делает свирепое лицо. Ну, в этот раз он молчать не будет! Он чувствует, как правда неудержимо рвется наружу — выстрел грянул, кони бьют копытами, — козыри у него в руках, сейчас он может сделать ей больно. Этот порыв — излить наконец душу и попробовать докопаться до истины — так соблазнительно кружит голову, что Кевин не в силах удержаться.

— Ты еще многого не знаешь, — говорит он. — Ты ведь почти не бываешь дома.

— Неправда.

— Правда.

— Что ж, если и правда, так это потому, что у меня есть работа.

— Кроме работы, у тебя есть семья.

— А, ну конечно.

Грейс пронзает его кинжальным взглядом. Слышится негромкий сигнал пришедшего сообщения. Может быть, от Роуз?

Грейс поднимает бокал с вином, пристально вглядывается мужу в лицо, словно не узнает его, и говорит:

— А ты даже сам не замечаешь.

Кевин понимает, что у нее на уме что-то недоброе, и не надо бы доставлять ей этого маленького удовольствия. Но он ничего не может с собой поделать: ему всегда хочется знать ее мнение — вдумчивое, взвешенное, мудрое, оптимистичное, — практически по любому вопросу, особенно когда дело касается его самого. Сколько раз за эти годы ее коллеги, подчиненные, даже начальники приходили к ней в кабинет, закрывали за собой дверь и делились своими терзаниями, проблемами или сомнениями, и уходили ободренные?

— Чего не замечаю?

Она смотрит на него холодно.

— Что ты погряз в жалости к себе с того дня, как потерял работу, по самые уши. Что ты все, все на свете — детей, свою мать, меня — все видишь только через черные очки. Ты потерял себя. Только ныть и умеешь.

Ему хочется рявкнуть матом, хочется переспорить ее, осадить, сделать больно, сказать, чтобы сама не ныла. С ним все в порядке, ему просто нужно понимание, поддержка! Хочется заорать. Разбить что-нибудь. Треснуть кулаком по столу. Выпить виски. Уйти.

Грейс сидит с приоткрытым ртом. Зубы у нее красноватые от вина.

— Ну что ж, за наш семейный союз, — произносит Кевин со злой насмешкой, поднимая бокал. Снова раздается сигнал его телефона.

— Кевин, послушай, я просто хочу…