Hell to the Heavens (СИ)

— Как думаешь, их бог благославит нас? Потому что моя богиня определённо одобрит это, не зря она признала тебя… — продолжает он, останавливаясь около статуи.

Альберих помнит, что его глаза всегда закрыты для неё. Она помнит, что бог ветра всегда будет глух к ней. Она складывает руки, нашёптывая слова почти позабытой молитвы, ни на что не рассчитывая, ничего не ожидая… А люди скапливаются, скапливаются, скрывая от лишних глаз тех, кому ни за что на свете нельзя сходиться. Она прикусывает губу, не желая верить в то, что её безумно желают. Желают — не любят, именно так она видит чужие чувства. И кажется собеседником её мысли услышаны, хватка становится мягче, почти невесомой, вырывайся и беги, в мех утыкается чужое лицо, шевелится, желая сдвинуть ткань с желанной кожи.

— Я люблю тебя… — повторяет он, отрываясь и целует её в висок, ласково поглаживая её бока. — И никому более этого не позволю…

Сейчас он кажется таким мягким и тёплым, что она почти верит его словам, но вздрагивает, не желая сдаваться, не желая отдавать себя в его руки, не желая добровольно запирать себя в клетке.

— Ты врёшь, Тарталья, ты желаешь меня, а не любишь… — она хмурится и выдыхает беспокойно, как же хочется убежать, спрятаться от этих рук и ни за что не вспоминать о нём.

Слышится смешок… Её мягко гладят по макушке и разворачивают лицом к себе. Осыпают мягкими поцелуями щеки и лоб, прежде чем провести языком по губам девушки и приблизиться к ним, едва прикасаясь. Она не верит в его любовь? Ничего страшного, он это исправит. Исправит лаской и действиями, только бы она ему позволила, только бы ему не пришлось ломать её щиты силой. Нельзя спугнуть, нельзя упустить.

— Останься со мной после заката и я докажу тебе что ты не права… — мурлычет предвестник, прижимая ту крепче, так чтобы никто не увидел её стеснения.

— Я не хочу… — отзывается Кэйа, поднимая голову, чтобы чувствовать себя спокойно, чтобы не прислоняться к плечу Тартальи, чтобы ни в коем случае не видеть в нём защиты. — Я не останусь с тобой на ночь ни сегодня, ни когда-либо ещё.

Он тихо злится, укладывая ладони на чужие щеки. Закрывает глаза, надеясь успокоить её, опускает руки на плечи, ведёт чуть ниже, за локти хватает, чтобы не потерять. Она дрожит, пытается закрыться, мягким движением языка раскрыть рот и проникнуть языком туда. Осторожно повести по нёбу, убедиться в том, что чужие зубы не сомкнутся на его языке. На мгновение, не верится в происходящее, после лишь крепче стискивает её, желая распробовать лакомство. Осторожно проводит по языку Альберих и отстраняется, смотря на каплю слюны на чужих губах. Усмехается, поднимая глаза чуть выше. Она тяжело дышит и словно не веря, касается пальцами своих губ.

— Почему ты сделал это? — недовольно шипит она, зло прищуриваясь.

— Потому что не понимаю как до тебя донести то, что я люблю тебя… — шепчет на ухо Аякс, после чего прижимается носом к её плечу, желая чтобы его услышали. — Я растоплю все твои щиты…

Почему-то Альберих думает о том, что у него получится. Об этом напоминают влажные и припухшие губы, чужая рука на талии и она, что не отстраняется, хотя она может… Девушка распахивает глаза и плавно зарывается в рыжие волосы. Тарталья вряд ли хоть перед чем-то остановится, и запросто вырежет всех, засмеётся, шепча о том, что он сделал это ради неё, или принесёт в кабинет магистра сердце бога, обещая ей сделать всё, что она попросит, лишь бы та не была против этой связи. Альберих страшно… Ей не хочется сдаваться, особенно когда совсем скоро её могут забрать обратно, под землю… И в то же время… Она понимает что не может оставить их… Тарталья ластится к её рукам, воспринимая это как согласие. Кэйа вздыхает, вручая тому ключ от своих цепей.

— Ты не пожалеешь, Кэйа… — тихо скажет он, мазнув носом по шее возлюбленной и отстранится, от плеча, довольно улыбаясь.

***

Она не удивляется, когда с закатом её ведут домой. Лишь убеждается в том, что предвестник или его люди не спускали с неё глаз. Видимо он действительно решил перекрыть все пути для отступления. Она косится на него, доставая ключи и отпирая дверь. Пускает предвестника вовнутрь и склоняет голову набок. Запирается, мягко смотря на него и после зажигает свечу, чтобы разглядеть чужое лицо.

Чайлд забирает из её рук источник света, ставит его на подоконник и снова тянет руки к леди Альберих, осторожно тянущей руки к его плечам. В глазах предвестника загорается огонь, заставляющий его приблизиться, стиснуть её талию и забыть обо всём, что волновало его при свете солнца. Хочется диким зверем наброситься на желанную добычу. Сдерживается, мягко стаскивая надоедливый мех с плеч, бросая его куда-то в сторону, тяжело вздыхая.

Подталкивает к кровати, опускаясь перед ней на колени. Чужая неприступность кажется чем-то занятным. Словно она ни разу не та, кем её представляют. Осторожно снять сапоги, прикоснуться щекой к щиколотке и провести носом чуть выше и наконец сесть рядом.