Hell to the Heavens (СИ)

Она засмеётся, фальшиво извинится за это, а потом мягко обнимет Дайнслейфа за шею, хитро единственный глаз прищуривая. Заурчит тихо, нашептывая брату о том, что это её старый знакомый, а после мягко поцелует его в висок, запустит пальцы в светлые волосы, а потом отстранится, оплату за алкоголь выкладывая на стойку. Кивок головы — знак что разговор окончен. Он закроет глаза на мгновение, а потом отстранится, едва она зашевелится, чтобы встать на ноги.

И он откроет глаза, ещё раз кинет мимолётный взгляд на Рагнвиндра, и встретив в ответ недоверчивый холодный взгляд — грубая забота, часто таковой не воспринимаемая. Заботится, неужели они помирились? Или это привязанность и беспокойство? Наверное всё-таки второе, первое слишком сильно пережимает что-то тёмное, что ревностью называется. На мгновение он ловит кивок головы бармена. Слышит тихое: Не смей навредить ей.

И в ответ кивает, следуя за нею, стискивая чужую руку. И лишь выйдя из таверны, оказавшись в тёмной комнате, крепко стискивает талию капитана, прижимая к себе , утыкая ту носом в плечо. Зажмуривает глаза, понимая, что ни за что не отпустит ту более. На лице расползается довольная улыбка. Он облизывает губы, слыша учащённое дыхание девушки. Гладит ту по голове, и лишь отстранившись, оставит мягкий поцелуй на её уголках губ.

Она засмеётся, прищуривая глаза. Ещё немногими минутами назад он ластился к ней, подобно котёнку, а сейчас чуть ли не набрасывается, крепко сжимая чужие руки. Касается губами её пальцев, чуть ли не рычит, осторожно стаскивая чужие перчатки, стаскивая чёрную нить с её лица, мягко улыбается, глядя в жёлтую склеру. Её личное проклятие, метка её принадлежности принцу, бездне, всей той скверне, что всё ещё живёт, копошится, в её поисках.

И он заурчит, осознавая что она предпочла его. Улыбается, понимая, что она не станет забираться в самые недра ради них, что не станет поддаваться уговорам тьмы. Он смеётся, мягко подходя на шаг и убедившись в том, что она не сопротивляется, что он не испугал её, лишь снова сжимает ту в своих объятиях, цепляется за завязки корсета, прячет нос в макушке, и после, сбрасывает тот, вместе с мехом, столько похожим на тот, что покоится на плечах магов бездны. Усмехается, мягко толкая ту в, до безобразия узкую для двоих, постель.

Она утащит его за собой, прижимая того к себе. Обнимет за шею, не позволяя и отстраниться. Мазнёт губами по чужой щеке, и развернёт на спину, к стене пододвинувшись. Поднимет уголки губ, проведя кончиками пальцев по чужим щекам. Мягко улыбается, отбрасывая попытки разглядеть хоть что-то в кромешной тьме. Это всё так странно, она устало выдыхает, устраиваясь у того под боком. Зажмурится, проводя ладонью по груди и расслабленно спросит:

— Ты теперь останешься на ночь? — даже не приоткроет глаз, позволив прижаться носом в свои ключицы.

Удивительно, как быстро меняется чужое настроение, как внезапный порыв снова сменился на ласку. И вот он вновь у неё в руках, притих, размеренно выдыхая куда-то в ключицу. Это успокаивает. Заставляет уложить руки на чужой голове, кое-как зацепиться за одеялом и скрываясь под ним, провалиться в спокойный сон. Всё так, как и должно быть. Это гораздо лучше долгих терзаний и копошения в беспомощности от невозможности заснуть. В конечном итоге, кто посмеет их осудить? Кто знает кем они вообще приходятся друг другу?

Да что они вообще знают о Дайнслейфе? О человеке, что сейчас мирно спит на её груди, человеке, что с тревогой во взгляде наблюдал за ней здесь, из теней, так, чтобы никто не мог бы этого заметить. Она улыбается, медленно погружаясь в сон. От вестей стало гораздо спокойнее, что не может не радовать.

Когда хранитель ветви проснётся, когда поймёт что его звёздочка всё ещё спит, осторожно запустит руку в карман плаща. Нащупает холодную фигуру чужого сердца и тяжело выдохнет. Однажды ему придётся принять чью-то сторону, и выбор этот определённо будет самым неприятным из тех, что встанут перед ними или имели место быть. Невольно проводит по чёрным пятнам, отголоскам проклятой скверны, кажется он и подумать не мог, насколько стойкими окажутся эти пятна.

Ему бы вернуть артефакт владельцу, или отдать в руки Царицы, что из-за этого прокаженного с ума сходит, что будет искать его у архонта, что едва ли знает о том, что это происходит из-за предшественника.

Хранитель ветви зажмуривает глаза, не ощущая лёгкого прикосновения к своему плечу. А обернувшись, замечает лишь сонный любопытный взгляд разных глаз. Облизывает губы и жмурится, получая поцелуй в щеку. Не стоит омрачать своё существование одним артефактом, потому что взгляд у звёздочки понимающий, потому что на её поясе висит тот самый ледяной глаз, и он невольно усмехается. Они как божества, разлучённые бездной. Только их разлука уже осталась позади.