Hermanas

Группа у двигателя до сих пор не пришла к единому мнению о том, в чем заключалась проблема и как ее решить. Работа в комитете требует времени. Я постоял немного из вежливости рядом с ними, задавая вопросы, которые, я надеялся, были правильными; можно подумать, что автобус не сдвинулся бы с места, если бы все пассажиры не были вовлечены в его починку и не беспокоились. Два солдата тоже стояли на улице. Они разговаривали громкими пьяными голосами. Женщина из Сьенфуэгоса, которая наверняка и раньше ездила этим маршрутом и знала, чего можно ожидать, достала кофейник и начала готовить кофе прямо на обочине. Я отошел на пятнадцать-двадцать метров. Стоял и прислушивался к звукам насекомых и летучих мышей в темных деревьях, писал и пытался определить созвездия над головой. Здесь, в провинции, было видно намного больше звезд, чем в Гаване.

Разглядывание звездного неба приводит к приятному головокружению. Мир сжимается до ничтожных размеров. Есть только этот автобус и люди в нем, все остальное — море темноты. Где-то позади нас, возможно, находилась Гавана, впереди, возможно, Сьенфуэгос и Тринидад, но это недоказуемо. Я ощущал, что мы с Мирандой попали в плен к абсолютному сейчас: у нас не было прошлого и будущего, реальной была только эта автобусная поездка, а пассажиры — единственными людьми, с которыми нам когда-либо придется общаться.

Когда я вернулся в салон автобуса, мое место было занято. Один из солдат уселся рядом с Мирандой. Сначала я увидел огонек его сигареты и услышал смех, сперва его, а потом ее. Что это их так развеселило?

— Прости, но вообще-то это мое место, — сказал я.

— Камило. — Солдат протянул мне руку. — Я тут знакомлюсь с твоей подружкой. Ничего?

Я пожал его руку, а что мне еще оставалось? Камило, большой и широкоплечий, с густой бородой и усами, протянул мне полупустую бутылку, и я глотнул из вежливости. Это была огненная вода военного качества, предназначенная скорее для промывания ран и чистки бинокля, чем для того, чтобы коротать время в автобусе.

— Камило тут рассказывал смешную историю, — сказала Миранда, отказываясь от предложенной бутылки, но соглашаясь на сигарету. Нехорошо обкуривать маленькую Дорис, спавшую на сиденьях прямо перед ними, считал я, но решил не выступать с комментариями. Я по-прежнему стоял в проходе. Мне претила мысль о том, чтобы сесть на другое место. Я не был уверен, что история солдата не показалась бы мне такой уж смешной.

— Вы собираетесь пожениться? — спросил Камило.

— Не совсем, — ответила Миранда.

— Пока нет, — добавил я, но, казалось, он не услышал.

— Может, родственники? — спросил Камило с определенной надеждой в голосе.

Такой поворот меня не обрадовал.

— Он мой парень, — наконец внесла ясность Миранда.

— Ах вот как, — сказал он. — Парень.

«Парнем», естественно, мог быть кто угодно. Камило посмотрел на меня и злобно ухмыльнулся.

— Полагаю, эта твоя подружка…

— Меня зовут Миранда, — сообщила она.

— Миранда, да. Полагаю, Миранда в постели — настоящая тигрица? Я не ошибаюсь?

— Можно мне сесть на свое место? — снова спросил я.

— Да, если ответишь на мой вопрос.

Он был сержантом, как я понял по форме. Вероятно, он командовал тремя другими, так что если он меня достанет, пожаловаться будет некому.

Что я мог ответить? Я не знал, была ли Миранда «тигрицей», не хотел расстраивать ее, выкинув глупость, а скажи я правду, этот идиот подумал бы, что путь свободен. Если бы я сказал то, что хотел, поднялся бы шум. Сержант уже хорошо нарезался, а в салоне на полке лежал автомат Калашникова, АК-47. Кубинские военные пользовались хорошей славой, но в семье не без урода. Так что я промолчал.

Камило склонился к Миранде и прошептал ей что-то на ухо. Она издала короткий смешок. Миранда совсем обалдела: казалось, она флиртовала с ним.

— Может, ей пригодится мужчина, который умеет укрощать тигров? — спросил Камило.

Я взглянул на нее. Блеск ее глаз был мне незнаком и неприятен. Ситуация казалась ей интересной. Я подумал: «Рауль, идиот, ты ее совсем не знаешь».

— Миранда, хочешь, я сяду на другое место? — спросил я. Эти слова было трудно произнести, но они прозвучали так весомо, что я сам поразился, а лежавшая рядом со мной Дорис вздрогнула и села.

— Рауль, не дури, — сказала Миранда. — Было приятно познакомиться, Камило.

— Это мне было приятно, — проговорил он, но не сделал ни одного движения. Убери меня, если сможешь, говорил язык его тела.

Мне захотелось его ударить. Если я его ударю, то буду избит. Возможно, четырьмя мужчинами.

— Не хочешь прогуляться со мной под луной? — спросил он Миранду. — И твоему парню достанется место, о котором он так мечтает.

— Убери руку с моей ноги, или я отрежу тебе яйца и заставлю их съесть, — сказала Миранда. Она говорила спокойно и, казалось, улыбалась.

Камило рассмеялся:

— Ну, что я говорил? Тигрица!

— Пошел вон, мудак! — сказала Миранда на весь автобус. — Ты такой страшный, что аж стекла запотели. Сделай милость, испарись, пока меня не вырвало.

Дорис расплакалась. Хотя я думаю, что никто, даже Камило, не вздрогнул так, как я.