HHhH

Йозеф Габчик и Ян Кубиш попивают чай с печеньем, поданный хозяйкой дома, где они живут, миссис Эллисон. Все англичане хотят тем или иным образом участвовать в войне, потому, когда миссис Эллисон предложили поселить у себя двух парней из Чехословакии, она с радостью согласилась. Тем более что ребята ей попались очень симпатичные. Не знаю, когда и как Габчик выучил язык, но сейчас для него английский просто как родной. Говорливый и обаятельный, Йозеф почти не умолкает, и миссис Эллисон очарована. Кубиш, который пока еще не особенно ладит с английским и вообще более сдержанный, улыбается своей благодушной улыбкой, и его природная доброта не ускользает от внимания хозяйки. «Еще чайку выпьете?» Парни, сидящие рядышком на диване, вежливо соглашаются. К этому времени они уже перенесли достаточно испытаний, для того чтобы не упускать возможности подкрепиться. Печеньица тают у них во рту – мне эти печеньица представляются чем-то вроде спекуляусов[195]. И вдруг звонят в дверь. Миссис Эллисон встает, но, прежде чем она доберется до прихожей, послышится щелчок замка и в комнату войдут две девушки. «Come in, darlings[196], идите сюда, давайте я вас познакомлю!» Габчик и Кубиш, в свою очередь, поднимаются. «Лорна, Эдна, это Джозеф и Ян, они немножко поживут у меня». Девушки подходят, улыбаются. «Господа, хочу представить вам моих взрослых дочерей». Именно в этот момент оба солдата, скорее всего, думают, что все-таки в этом подлом мире иногда еще встречается справедливость.

135

«По существу, моя миссия заключается в том, чтобы вместе с другим бойцом Чехословацкой армии отправиться на родину и совершить там акт саботажа или терроризма в том месте и тем способом, которые окажутся наиболее подходящими в сложившихся условиях. Я сделаю все от меня зависящее как в родной стране, так и за ее пределами, чтобы добиться нужного результата. Клянусь приложить все усилия и добросовестно выполнить то, что вызвался сделать добровольно».

1 декабря 1941 года Габчик и Кубиш подписывают такой вот – похоже, типовой – документ. А я задумываюсь о том, подписывали ли аналогичные обязательства все парашютисты всех армий, базировавшихся в Великобритании.

136

Наверное, Альберт Шпеер[197], личный архитектор Гитлера и военный министр, нравился Гейдриху. Почему бы и нет? Это человек утонченного вкуса, элегантный, обольстительный, умный, его культурный уровень намного превосходит уровень других должностных лиц рейха. Он отнюдь не куровод, как Гиммлер, не фанатик, как Розенберг, не жирная свинья, как Геринг или Борман.

Шпеер в Праге проездом. Гейдрих устраивает для него автомобильную экскурсию по городу, показывает здание Оперы, на крыше которого теперь отсутствует статуя Мендельсона. Шпеер так же, как Гейдрих, любит классическую музыку, тем не менее эти двое не слишком высоко оценивают друг друга. Изысканному интеллектуалу Шпееру Гейдрих представляется чистильщиком гитлеровских выгребных ям, тем, кому поручают грязную работу и кто не моргнув ее исполняет, – просвещенным, образованным, но все-таки скотом. Что до Гейдриха, то он видит в Шпеере сведущего человека, восхищается его достоинствами, но как ему не отметить, что тот остается штатским, снобом с наманикюренными пальчиками. И – в противоположность претензиям Шпеера к нему самому – мысленно упрекает высокого гостя в нежелании копаться в дерьме.

Шпеер в качестве министра вооружений уполномочен Герингом потребовать от Гейдриха еще шестнадцать тысяч чешских рабочих для военных нужд Германии. Гейдрих обещает выполнить требование в ближайшее время и объясняет Шпееру: чехи уже обузданы, укрощены, не то что, например, французы, зараженные идеями коммунистического сопротивления и саботажа.