Hi-Fi

– Ты за три месяца и сиськи у нее не пощупал, а мне она через неделю дала!

Я поверил ему. Всем было известно: он добьется чего угодно от кого угодно. Меня унизили, побили, обставили. Я чувствовал себя маленьким и глупым, а этот малоприятный губастый дебил-переросток как бы стал вдруг гораздо, гораздо старше меня. По-хорошему, мне не с чего было так убиваться. В том, что имеет отношение к телесному низу, Томсон всегда выступал в своей собственной весовой категории, а у нас в четвертом «Б» было полным-полно недоразвитых малявок, которые в жизни и за плечи-то девчонку не приобняли, им невысказанные мотивы моих переживаний показались бы чересчур мудреными. Лица я не потерял, но еще долго ломал голову над тем, что же все-таки случилось. Отчего с Пенни произошла такая перемена? Каким образом из девчонки, которая не позволяла ничего, она превратилась в девчонку, которая позволяет все, что только можно позволить? Вероятно, не стоило мне этим так грузиться. В той ситуации я не хотел жалеть никого, кроме себя самого.

Скорее всего, с Пенни теперь все нормально, со мной так точно все нормально. Подозреваю, что и из Криса Томсона вышел не худший представитель рода человеческого. По крайней мере, мне трудно себе представить, чтобы он заявился к себе на работу – в банк, страховую компанию или в автосалон – и, шваркнув портфелем о стол, гнусно-радостным тоном оповестил коллегу о том, что «кинул палку», скажем, жене этого самого коллеги. (Впрочем, легко допускаю, что он кидает палки чужим женам. Уже в юности у него были к этому все задатки.) Женщинам, которые осуждают мужчин – а в мужчинах многое достойно осуждения – следует помнить, с чего мы все начинали и какой долгий путь нам потом пришлось пройти.

3

Джеки Аллен /1975/

Джеки Аллен была подружкой моего приятеля Фила; несколько месяцев я методично и терпеливо уводил ее. Чтобы добиться своего, мне потребовалось немало времени, усердия и притворства. Фил и Джеки начали встречаться примерно тогда же, когда и мы с Пенни, но, в отличие от наших, их отношения, пережив четвертый класс, с его хиханьками-хаханьками и гормональным зудом, убийственную пору переводного экзамена и последний для многих пятый класс, мирно продолжались и в начале шестого, в котором мы уже всерьез разыгрывали из себя взрослых. Это была образцовая пара, наши Пол и Линда, наши Ньюман и Вудворд[4], живое доказательство того, что и в неверном, изменчивом мире можно состариться – или, на крайний случай, вырасти, – не меняя при этом привязанности каждые несколько недель.

Сам не понимаю, с чего меня вдруг потянуло подгадить им двоим и всем тем, кто мечтал и дальше видеть их вместе. Знаешь, это как когда видишь в магазине красиво разложенные по цветам футболки и покупаешь одну из них. Дома разворачиваешь, смотришь – совсем не то, и слишком поздно соображаешь: футболка понравилась тебе исключительно потому, что в магазине она лежала в окружении себе подобных. Вот и с Джеки вышло что-то похожее. Я надеялся, гуляя с ней, оттянуть на себя немного ее величавости, но, и это вполне естественно, без Фила величавости в ней не осталось и следа. (Чтобы не лишать Джеки этого ее свойства, мне, наверное, следовало бы изыскать способ проводить время с ними обоими, что и взрослому-то нелегко, а в семнадцать лет за это запросто могут и камнями побить.)

Фил начал по субботам работать в магазине мужской одежды, и я перешел в наступление. Те из нас, кто не работал или работал по будням после школы, встречаясь в субботу после обеда, прогуливались взад-вперед по Хайстрит, просаживали кучу времени и денег в магазине пластинок HarleQuinn Records и «баловали себя» (от наших матерей мы усвоили некоторые словечки из суровых послевоенных лет) «кофеварочным» кофе – это считалось последним французским шиком. Иногда мы заглядывали в магазин к Филу; иногда он продавал мне что-нибудь со скидкой, положенной только персоналу. Это не мешало мне потихоньку от него спать с его подружкой.

Я знал – этому научили меня Элисон и Пенни – что расставаться бывает тяжко, но не знал, что и роман крутить тоже может быть тяжко. А нам с Джеки было пронзительно, не по-детски тяжко. Мы встречались втайне от всех, и созванивались втайне от всех, и занимались любовью втайне от всех, и спрашивали друг друга «Что будем делать?» втайне от всех, а еще мы говорили о том, как здорово будет, когда нам не придется больше скрываться. Я в общем-то не задумывался, верю я в это или не верю. Как-то не хватало времени задумываться.

Я старался не торопить ее с отставкой Филу – я и так чувствовал себя достаточно неудобно из-за того, что сплю с его подружкой и все такое. Но отставка была неизбежной: Джеки высказывала мне сомнения на его счет, и я вынужденно, как хворых котят-сосунков, пестовал эти ее сомнения, пока в конце концов они не выросли в полновесные крепкие обиды и не начали свободно, когда им самим заблагорассудится, своими кошачьими лазами проникать в наши с ней разговоры.