Hollywood на Хане

Чудо произошло выше "снежного корыта", как я окрестил одинокий раскоп под палатку в том месте, где гребень выполаживается и образует широкое снежное плечо. Эту точку отделяет от второго лагеря последний крутой взлёт, и это единственное место на всём более чем километровом гребне, где можно по-человечески с комфортом посидеть и расслабиться. Отдохнув в этом "корыте" около часа и попив чая, я вышел в направлении "верблюда" - характерного двугорбого холма, отороченного скальными выходами, - и тут же почувствовал, как что-то во мне изменилось: исчезла слабость, и вырос темп продвижения. Я испытал злую радость, - почти мстительное чувство... Безадресное, в общем-то, если не считать вирус герпеса адресом для мстительных чувств... Похоже, эта тварь сдохла, сломалась, не вынесла напряжения, - была перемолота работающим на износ организмом и сожжена в его воспалённой топке...

В районе «верблюда» меня нагнали Валера с Сашей, которые поднимались прямиком из базового лагеря во второй. Они сказали мне, что Лёша остался в первом лагере и до завтрашнего утра должен решить, подниматься ли ему к нам во второй, или прекратить восхождение и спуститься в базовый.

Я подумал о том, что если бы тогда, стоя у подножия этого гребня и собирая остатки сил для продолжения пути, я узнал, что Лёша остался в лагере, возможно, у меня и не хватило бы воли продолжить...

Но, как бы там ни было, я уже тут: пью чай в полубочке у ребят, к которым подселился, чтобы не прозябать в одиночестве, и я рад, что не повернул назад, поскольку всегда приходит тот новый день, в котором нет ни герпеса, ни боли, ни смертельной слабости во всём теле, и вот тогда ты и остаёшься один на один со своим решением...

Вечером, нам было знамение в виде сияния. Там, где должно было угасать заходящее солнце, повис плотный купол ровного мертвенно-белого света. Купол был огромным, - он скрывал под собой большую часть долины и походил скорее на предвестье Армагеддона, чем на конвенциональный закат. Это атмосферное явление не сулило нам ничего хорошего, с какой стороны ни посмотри, - что с рациональной, что с мистической.

Вчера вечером мы решили, что пойдём на перемычку в любую погоду, и вот она тут, эта "любая погода", и мы в неё идём...

Пик Чапаева едва проглядывает сквозь победные стяги пурги, плывёт ледоколом в полярном море. Выше скального пояса верёвки припорошены снегом, покрыты ледяной коркой и проскальзывают в жумаре - шаг вперёд, два назад... Каждые пять минут я отогреваю жумар своим дыханием, чтобы освободить ото льда зубчики его нехитрого механизма, но через несколько метров подъёма всё повторяется. Под ноги стекают ручьи сухого снега, ветер толкает в грудь нервной ладонью и отвешивает пощёчины.

Над предвершинным гребнем повисла в тумане огромная матовая лампа солнца, к которой чёрным бескрылым мотылём ползёт человек, - дополз и исчез, проглоченный холодным сиянием, словно и не был...

Не найдя свободной пещеры, утомлённые метелью и тяжелым переходом, мы подселились к чете молодых литовцев. Их звали Паулюс и Довилия, если память мне не изменяет с Альцгеймером... Приятные домашние ребята, - из тех, с которыми комфортно делить даже самое непрезентабельное жилище.

Вдоль всей пещеры тянулась одна длинная лежанка, на которой могло разместиться не более четырёх человек, а пятому, - которым по глупой нерасторопности оказался именно я… - оставался лишь покатый уступ у входа в нишу, предназначенную для продуктов и снаряжения.

Кроме того, что это место было неудобным для лежания, меня ожидала незавидная судьба крайнего: выполнять мелкие поручения залегших в глубине пещеры и заниматься топкой снега, бесконечной, как антарктическая ночь... К моменту, когда были натоплены необходимые нам для ужина литры воды, глаза мои слипались, я кренился к лежанке дырявой фелюгой в шторм, был раздражен и неуживчив. Я мечтал крепко уснуть и обнаружить утром хорошую или хотя бы сносную погоду, вложить всё, что во мне ещё оставалось в последнее усилие и взойти на вершину, и спуститься вниз, и... спуститься вниз. Этого будет достаточно...

Когда первая часть программы, - я имею в виду: "крепко уснуть" - была близка к исполнению, и я стал обустраивать отведенный мне для ночлега ледовый склон, Валера предложил мне – нет, вы только подумайте!.. - подшить флажочки к верёвочке... Он, видите ли, переговорил только что с "высоким кинематографическим начальством", и оно поставило перед нами задачу подшить флажки к верёвочке...

- Н-н-е понял?.. Мы же их уже подшивали... - я чувствую, как "ярость благородная" вскипает во мне девятым валом...

- Лёша часть из них раздал потом. Люди на вершину собирались и попросили свои флажки обратно, а сейчас Лёша просит их снова пришить, чтобы отснять на вершине, если взойдём.