Hollywood на Хане

Ну, а когда с вами, не дай Бог, случается непоправимое, они помогают уже не вам, но вашим близким: дают им шанс бросить последний взгляд на родного человека, да горсть земли на его могилу.

Наш Лётчик встал, улыбнулся открытой гагаринской улыбкой и налил всем:

- Мужики, я хочу, чтобы мы выпили за вас - за альпинистов! Я, знаете ли, не хожу в горы... Я тут - рука обвела дугой тускнеющие горы - живу и работаю, и туда - ленинский указующий перст - не поднимаюсь, но я прекрасно вас понимаю, потому что мы, лётчики, с вами, альпинистами, повенчаны высотой!.. - на этой ноте он поднял стакан и склонил голову, роняя чуб... - Высота роднит нас, - и мы, и вы стремимся в небо!.. - он сделал ударение на слове "высота" и помолчал в конце фразы, выдерживая приглашающую паузу.

- Вы нас вытаскиваете, когда мы попадаем в переделку... - молодой парень с обветренным смоленским лицом и мелкими ручейками морщинок, впадающими в безмятежные озёра глаз, прошёл нашу половину пути навстречу Лётчику...

Мы привстали, чокнулись и выпили, и Лётчик тут же налил снова.

- Наше с вами братство - оно, как боевое!.. и что бы ни случилось с вами в горах, вы всегда сможете положиться на нас, на лётчиков: мы вылетим к вам и в дождь, и в снег, и в град - в любую погоду!.. И сядем где угодно: надо на лёд - сядем на лёд, надо на скалу - сядем на скалу, надо на... сядем, где надо!.. - мы сумеем снять вас отовсюду... - он положил на стол уверенную пятерню, утверждая сказанное, и опёрся на неё всем телом. Помолчал, прицелился глазом в бутылку, налил ещё по одной.

- Мой друг летал много лет в Непале, да и я летал во многих местах, и я знаю, что говорю: в таких условиях, в каких поднимают вертолёт НАШИ лётчики, никто вертолёт не поднимает... Мы свинчиваем с машины всё до последнего болта - оставляем обшивку и двигатель, но мы вылетаем, чтобы спустить людей вниз... Потому что люди - это люди!.. И мне не важно, кто эти люди и откуда они - я имею в виду, какой они национальности, потому что любые люди - это, прежде всего, ЛЮ-Ю-ДИ!.. Он протянул слово "люди", подчёркивая его вес, затем снова налил, но часть из присутствующих не допили налитое в прошлый раз, а потому отказались от добавки.

Лётчик продолжал наливать, пьянеть и декламировать, всё более обнажая перед нами вдохновенную неприкаянность своей души и обнаруживая острую сердечную боль за происходящее в стране и в мире... Мысль его тяжелела и скользила по наклонной, а боль всё явственнее оформлялась в злобу, - безутешную, мучительную, бьющуюся в прутья грудной клетки.

- Мы, русские, всегда и всех отовсюду вытаскивали, вытаскиваем и будем вытаскивать - мотнул он хмурой, тяжело захмелевшей головой.

- Как они могли... - он снова сокрушенно мотнул головой и протянул, словно спасая трудную ноту, - как могли-и-и!.. Как они могли... р-ребят наших... р-ракетами... Миротво-о-орцев!.. Понимаете: ми-ро-тво-о-орцев!.. Сссу-у-ки... Какие сссуки... - после всего, что мы, русские, для них сделали...

Потянулся к бутылке, придвинул, звякнул, выпил, уже не предлагая.

- Они думали, мы насрём в штаны и сдадим им осетинов... Болт!.. Мы никого и никогда не сдаём... Ни осетинов, ни абхазцев!.. Суки, а с-суки какие... Ребят наших ракетами... Все полегли, - ребята, молодые пацаны такие... Ну ничё, ничо-о-о, бля, - мы им, падлам, ещё покажем... Мы друзей нигде не бросали... - он назидательно поднял палец и задрал подбородок, - пусть какая угодно блядь скажет, где это мы друзей бросили... По всему миру помогали!.. Это америкосы сраные, чуть что - в кусты, а мы подыхали, но на себе тянули... Тяну-у-ли!..

Хлопнул кулаком по столу, налил, выпил, мутно глянул, предложил всем...

Все молчали. Тонколицый смуглый парень с круглой серьгой в ухе откинулся назад и разрешил себе ироническую улыбку... Он был слегка - благородным образом - горбонос, и, в общем, более всего походил на цыгана - артистичен, пластичен, одарён очевидными телесными талантами. Из таких гибких смуглых парней получаются прекрасные скалолазы, но вряд ли - выдающиеся высотники. Впрочем, что я в этом понимаю...

Лётчик посмотрел на него долгим проницающим взглядом и радостно вспыхнул:

- Кавказец, да?.. Нет, ты скажи - ты кавказец?..

- Кавказец, кавказец...

Парень ухмыльнулся... Я вовсе не уверен, что он был кавказцем, но отрицать было бы как-то глупо...

- Вот ты скажи мне, мы, русские, когда-то, вас, кавказцев, обижали?.. Нет, вот ты скажи... - он потянулся к "кавказцу", как бы пытаясь взять его за пуговицу.

"Смоленский" парень, друг "кавказца", попытался перевести стрелки разговора, и ему это на какое-то время удалось, поскольку Лётчик был уже настолько пьян, что поддавался влиянию. Но присутствие в этом мире неизбывных, неискоренимых сук мучило Лётчика, лишая покоя и душевного равновесия.

- Ты вот откуда?..

- Москвичи мы...

- А-а-а, - понимающе протянул Лётчик, выпятив нижнюю губу и покачивая головой - МА-СКВИ-ЧИ!.. Поэтому ты такой патлатый, да?.. МАСКВИ-ИЧ!.. Па-нима-а-ю... Вы же особенные там, бляха-муха... - МА-СКВИ-ЧИ!..

Он мотал головой, сжимал и разжимал кулаки, шарил по лицам...