Homo Гитлер: психограмма диктатора

Он хотел сравнять Ленинград с землей. В октябре 1941 года он приказал не принимать капитуляцию Москвы, даже если противник попробует сдаться. Летом 1941 года тактика, использованная им в войне с Францией, претерпела серьезные изменения. Отныне смелые танковые прорывы не являются удовлетворительным средством, поскольку целью военного руководства стало уничтожение как можно большего количества живой силы противника. Это возможно в рамках частных военных операций. 25 июля 1941 года фельдмаршал Кейтель сообщил командующему группой армий «Центр» фон Боку, что «военное руководство должно перейти от крупных операций по окружению к тактическим действиям по уничтожению противника в небольших районах, которые должны быть очищены от него на 100 %». Гитлер стремился к как можно более быстрому способу получить удовлетворение. Он воздержался от нападения на Москву и развернул свои войска на юг, где они могли убить гораздо больше врагов: «Здесь мы имеем дело с довольно редко предоставляющейся возможностью без особых проблем уничтожить сильную группировку противника».[129]

Погрузившись в фантазии убийства, Гитлер потерял из поля зрения оперативное руководство кампанией. «Он хотел перейти к местным тактическим операциям по уничтожению, к медленному перемалыванию противника».[130] «Гитлер считал, что русские не способны успешно сражаться только потому, что он не признавал за ними наличие подобных качеств». Диктатор наслаждался новым способом получения удовлетворения, но, пользуясь такими методами руководства, у него не было шансов выиграть войну. Отчаявшийся Гальдер записал в своем военном дневнике: «Русские все еще имеют достаточное количество людей. Я не верю, что, действуя подобным способом, в принципе может наступить момент, когда мы вырвемся на оперативный простор».

В кровавом угаре Русской кампании Гитлер получит такое же психическое удовлетворение от захвата противника врасплох и его уничтожения, какое он немного позднее испытал от Холокоста. Здесь удовлетворение также наступало только при уничтожении противника в «небольших районах, которые должны быть очищены от него на 100 %». По всей видимости, уже весной 1941 года Гитлер обсудил с Гиммлером с глазу на глаз «окончательное решение» еврейского вопроса. Во всяком случае, секретарша Шредер вспоминала, что, выйдя из кабинета Гитлера, рейхсфюрер СС упал на стул и простонал: «Боже мой, Боже мой, чего он требует от меня!»[131]

Жизненный путь Адольфа Гитлера был завален трупами. Однако, по свидетельству Альберта Шпеера, он всячески избегал «психического или даже визуального контакта с насилием».[132] Как истинный эйдетик Гитлер наслаждался им на расстоянии. Он получал удовлетворение от жутких статистических выкладок. Уже после первых симптомов болезни Паркинсона он начал составлять в уме невообразимые списки убитых. «В первую мировую войну Россия потеряла 1,5 млн человек военнопленными (по немецким данным) и 5 млн убитыми (по русским данным). Если вопреки сообщениям об особенно сильных потерях русских на Восточном фронте подобное соотношение сохранится и в эту кампанию, то в течение шести недель они потеряют 900 000 военнопленными и около 3 млн убитыми, а количество раненых вообще не поддается учету».

Сексуальный маньяк

Уже при жизни многим наблюдателям было ясно, что Гитлер является сексуальным маньяком. 4 сентября 1938 года у генерала Гальдера не было в этом ни малейшего сомнения: «Этот душевнобольной стремится развязать войну, скорее всего, из-за извращенной сексуальной потребности увидеть, как прольется кровь».[133]

Потребность Гитлера в войне имела такую же сексопатологическую причину, как и его ненависть к евреям. «Он хотел войны, и он получил ее вопреки всему. Преступник добился того, что поставил свою страну на грань катастрофы».[134]

Более точный анализ подтверждает то, о чем писал Голо Манн: «Он был массовым убийцей, с самого начала желавшим всеобщей гибели; все его не имеющее прецедентов поведение, вся энергия, хитрость, организаторский талант и дар оратора были направлены на осуществление жутких фантазий».[135]

Себастьян Хаффнер по праву ставил Гитлера в один ряд с наиболее отвратительными сексуальными преступниками эпохи. «Гитлер убил бесчисленное множество невинных людей не исходя из какой-либо моральной или политической цели, а просто ради собственного удовольствия. Поэтому его место не рядом с Александром Великим или Наполеоном, а в компании с женоубийцей Кюртеном и детоубийцей Хаарманом».[136]