Hroniky

из здания, потом за ворота. «Вот так «Доброе сердце»!

Что же это?!» — он только сейчас по настоящему понял, что натворил. «Ну, конечно, кому нужен «грязный, потрепанный» кот? Поэтому, его и решили попросту

убить! И я на это согласился, как хозяин!.. Но почему

согласился?! Можно ведь было, забрать Бимку обратно, и все! Но куда его? Обратно в дом, где уже решили

оставить собаку и котенка?».

Григорий повернул, было обратно, но остановился.

Слезы брызнули из глаз: «Бим, прости! Предал я нашу

дружбу гадко, как свинья! Ах, боже мой! Как жалко, как нестерпимо жалко... Ведь сам, когда то, тебя прию

тил...».

Всю дорогу домой, он ехал, тихо рыдая.

75

ИБО НЕ ВЕДАЕШЬ

СВОЕГО ШАГА...

Папа с мамой сегодня ругались. Машенька смотрела

на них широко раскрытыми глазами, — возбужденных, злобных, старающихся побольней уязвить друг друга, что то горячо доказывающих. Машеньке было страшно.

— Хоть бы ребенка пожалел, глава семейства, черт бы

побрал! Приносишь какие то жалкие гроши, а тоже — я, я! Ну, кто ты есть, — слесарь в своем жалком цеху? Дак

с работы ведь, не дождешься! Все какие то друзья, все

пьянка! — красивое лицо Оксаны тряслось. Жена, яростно

жестикулируя, с ненавистью смотрела на мужа.

— Я не имею права, расслабиться после смены, так

что ли?! А разве, к подругам шлюхам не ходишь? Неиз

вестно еще, чем там занимаетесь! Тьфу, дура! — сплюнул

Николай, худощавый молодой мужик, с мозолистыми, почерневшими от машинного масла руками. — Скажи

спасибо, что работаю, да вас с дитём кормлю!

Взаимные препирательства разносились в единствен

78

ной комнатушке квартиры в «хрущевке». У стены, стоял

старый потертый диван, доставшийся в наследство от

родителей, напротив — шифоньер и буфет. Здесь же, в

комнате, у стола, пристроили детскую кровать, которая

Машеньке, была уже слишком мала.

— Если подруги мои шлюхи, как говоришь, так, зна

чит, и я шлюха?!

— А что, нет, что ли? Сколько раз приходила пья

ная, неизвестно от кого. Смотри, Оксана, поймаю —

убью! И тебя и его! Ни на что не посмотрю!

Та взвинтилась.

— Дурак! Еще, гулящих баб то не видал! Не ценишь

человека, гад! Ну, даже, если и гуляю, что теперь? По

мужицки ведь не можешь, импотент, блин!

Николай страшно взглянул на распалившуюся жену, подскочил к ней и ударил кулаком по лицу. Та схвати

лась за скулу и, во всю мочь, закричала:

— Так еще бьешь меня, гад! Не бойся, Машенька! —

прижала к себе заплакавшую девчушку. — Уж этого то

не потерплю! Маша, давай собираться! Мы уходим. Оста

вайся, сволочь, тут один! Я с тобой развожусь!

Трясущимися руками, надела на ребенка кофточку, а на себя легкий плащ; и, держа дитя за руку, бросилась

из квартиры, хлопнув дверью.

Выйдя из подъезда, остановилась в нерешительности.

Куда идти?.. К Людке, подруге! Хотелось, кому то излить

накипевшую боль. Быстрыми шагами направилась, с

девочкой, на трамвайную остановку...

— Разведусь я с ним, Люда! Мочи больше нет. Ну, не мужик он! А в половом отношении, вообще слабак.

Ласки не дождешься... Сделает свое дело и отвернется

спать. Ну, разве это жизнь?!

79

— Ничего, подруга, — полная, добродушная Люда

сделала понимающее лицо. — У тебя, хоть кто то есть, ребенок общий с мужем. А я дак, одна живу. Знаешь

ведь, каково... Помиритесь еще... Давай ка лучше, хапнем

по маленькой, сразу легче станет.

Люда достала из холодильника, початую бутылку

водки. После выпитых двух стопок, нервное потрясение, как будто, улеглось. Выпили еще по одной.

— Погляди на себя, какая ты красивая! Блондиночка, фигуристая, — правда, характер не очень покладистый... —

душевная подруга смотрела, на Оксану, с восхищением. —

А вот признайся, есть кто на стороне, а? Только честно...

— Да нет, конечно. Когда мне? Вон за Машкой, еще

нужно ходить, — ведь всего четыре года.

— Симпатичная дочурка! На тебя похожа. Глазки

тоже голубенькие, и носик вздернутый. Правда, ведь, Машенька?

Ребенок, не обращая внимания на взрослых, играл

себе на полу с людиными бусами.

Так, за разговорами, опустошили бутылку. Люда

сбегала за второй. Обе вскоре, стали совсем пьяными.

Оксанина подруга повалилась, не раздеваясь, на кровать.

Обиженная мужем, жена, сидела в оцепенении.

— Мама, пойдем домой. Уже темно стало! — Машень

ка потянула Оксану за рукав.

Та ошалело встала, надела плащ и вышла с дочкой

из квартиры, даже не захлопнув дверь. Было 12 часов

ночи. Взяв Машеньку за руку, пьяная мать, пошатываясь, отправилась с ней, неизвестно куда.

80

Поздно вечером, в окно деревянного дома постучали.

Игорь, отодвинув занавеску, увидел старого знакомого

Максима. Тот явно был подшофе. Впустил.

— Ты че, Игореха, сидишь, паришься? Может, про

гуляемся? Бабки у меня есть...

Игорь жил один, и был убежденным холостяком.

Дотянув до 45 ти, он так никогда и не женился, и детей

у него не имелось. Занимал, в одиночку, вторую половину

большого одноэтажного дома. Существовал на доходы

от челночного промысла. Все его жилище, тут и там, было завалено всякого рода товаром: шмотьем, зонтика

ми, косметикой. По нынешним меркам, значит, жил не

так уж и бедно. Тем не менее, семью так и не завел.

Видно, не судьба.

И Максим, хоть значительно младше приятеля, был