i_0e02284c13ff104d

заметно, что она не очень-то одобряла моё решение с университетом, но

она видела, с каким энтузиазмом я взялся за дело, поэтому понимала, что

переубедить меня невозможно.

Я должен, должен поступить именно сюда! Помимо звучной профессии и

возможности работать в той же сфере, что и Андрей, а значит, пересекаться с ним, у меня была ещё одна мысль, в которой я не хотел

себе признаваться, но она жила, там, далеко на задворках сознания. Все

уже и думать забыли о распределении по классам, которое было несколько

лет назад. Я был вполне себе счастлив в физико-математическом, хотя ни в

какой из мехов поступать не собирался. Но обида на судьбу вообще и на

Вадимовну в частности никуда не делась. И тут мне представлялась

прекрасная возможность доказать, что она ошибалась во мне, что я

заслуживал её класса гораздо больше других ребят, которые и не мечтали о

блистательной карьере журналиста. От этой мысли становилось сладко, но

то была запретная сладость. Хоть я и не считал гордыню таким уж грехом, но понимал, что в ней нет ничего хорошего, если она предваряет само

действие.

Прошло две недели, прежде чем он позвонил. На этот раз я хоть и

обрадовался, но знал, что на встречу надеяться не стоит: Катя никуда

уезжать не собиралась.

- Ну что, воробей, скучаешь?

- Ну, так. Чуть-чуть,- игриво ответил я

- М-м. Ну, правильно. Нечего скучать,- серьёзно сказал Андрей, так что я

пожалел о своей шутке. - Ты завтра вечером что делаешь?

- Ничего особенного, а что? - сердце радостно забилось.

- Ну, так, просто, хотел встретиться.

- Давай.

- Только не у меня. Мне друг один квартиру свою дал, можем у него. Это

недалеко. Но надо на метро ехать. Только я потом домой: я-то не с мамой

живу, не могу ночевать, где попало.

Мы стали встречаться на квартире этого друга три раза в неделю. Друг

работал диджеем в каком-то клубе и дома почти не ночевал. Андрей наврал

ему, что у него появилась любовница, но Катю он бросать не собирается.

Друга это объяснение, видимо, устроило, по крайней мере, я никогда его

не видел.

Было немного странно встречаться на чужой квартире, не хватало прелюдии

жареной рыбы. Мы разговаривали с Андреем по дороге, но это было не

совсем то. Близость стала какой-то деловой. Будто мы встречались в

столовой на обеде, быстро ели и тут же расходились по своим кабинетам

(или куда там расходятся после обеда журналисты?). А самое неприятное

заключалось в том, что потом, после всего, когда так хотелось полежать, обнявшись, насладиться близостью и теплом, приходилось вставать, одеваться и выходить в холодную ночь. Но я понимал, что у меня нет

выбора: можно или встречаться вот так, урывками, скрываясь в чужом

месте, или не видеться вовсе.

Мама вроде бы закрывала глаза на мои отсутствия и поздние приходы. Мы

вообще мало разговаривали в последнее время, потому что я взял за

правило не просто увёртываться от её вопросов, а вовсе не отвечать на

них, мотивируя это тем, что не нужно лезть в мою личную жизнь. Мама

покричала-покричала, но сделать с этим ничего не смогла, поэтому просто

провожала меня недовольным взглядом каждый раз, когда я приходил слишком

поздно.

Но я знал, что она следит за каждым моим шагом и всё регистрирует в

своей виртуальной папке с надписью “Дело №” и моим именем.

Однажды на выходных, когда я по старинке стоял у раковины и чистил

картошку, она вдруг спросила:

- Ну что, как в школе дела? - этот вопрос, самый что ни на есть обычный, задаваемый детям всеми родителями, из уст моей мамы звучал по меньшей

мере странно. Мало того, что её никогда особенно не интересовало, как у

меня дела в школе - двоек нет, никто не звонит, и ладно,- но в последние

годы она совсем отдала моё образование мне на откуп и никогда им не

интересовалась даже из вежливости.

- Нормально.

- Как Артур?

- Хорошо.

- А как его девушка? - вот он, вопрос с подвохом. Мама не могла ничего

знать про Катю, потому что никогда не видела её, а я на эту тему не

распространялся.

- Тоже ничего,- тем не менее ответил я.

- Ну, а у тебя-то девушка есть?

- Нет.

- В твоём возрасте пора бы уже завести, нет?

- Не знаю.

- А вот скажи мне, Артём,- и тут мама подошла так близко, что мне

пришлось оторваться от картофелины и посмотреть на неё,- а вот когда ты

на мальчиков смотришь, ты ничего себе такого не представляешь?

Мама застала меня врасплох, даже нож чуть не выпал из рук. Впрочем, после минутной паники мне удалось вернуться в своё конспиративное

настроение:

- Что такое не представляю?

- Ну, что они трогают тебя или вы ещё что-то делаете?

- Нет,- я старался отвечать максимально твёрдо. - Ничего такого я себе

не представляю.

- Ну ладно,- хмыкнула мама, ничуть мне не поверив.

Я вернулся к картошке. С чего она взяла это? Откуда узнала? Материнская

интуиция? Нет, в такие глупости я не верил. Сколько раз мне удавалось

обманывать её по самым разным поводам, хотя она всю жизнь твердила, будто распознаёт ложь по запаху. У лжи нет запаха, есть просто люди, которые не умеют правильно лгать. К тому же почему она завела этот

разговор именно сейчас, когда с Андреем всё было более-менее хорошо, и я

не страдал, как раньше, и вообще был в тонусе.