И бездны нам обнажены

К тому моменту почти все женщины отделения побывали в постели Игоря Грекова. Кто от одиночества, кто из любопытства. У него была репутация дамского угодника и первоклассного любовника. Он старался доставить женщине удовольствие и никогда потом не ставил её в неловкое положение. Главное – никакой любви. Счастье, удовольствие – сегодня, сейчас. «Забудь, что есть вчера и завтра» – такую философию внушал он женщинам, которых укладывал в постель. И ему это почти всегда удавалось. В нём было что-то, необходимое любой женщине, и они тянулись к нему и прощали ему его полигамность. И даже смирялись с тем, что «завтра» не будет.

И тут появилась Фаина. Он не сразу понял, почему его так влекло к ней. Дразняще пухлые, влажные, слегка выпирающие вперёд губы, воркующий голосок: «Милый, я приготовлю на ужин блинчики с мясом…» И эти карие, с особым блеском, чуть косящие глаза. Где он видел такие? Он привык к тому, что его влечёт к любой красивой женщине, и считал это естественным. Когда он понял, что судьба устроила ему очередную ловушку, было уже поздно. А тогда он просто ждал момента, чтобы приблизиться к девушке, как к породистой лошади, и заарканить её. Возможно, она кроме своего старого мужа никого и не знала. Он постарается подарить ей такие ощущения, за которые она будет ему благодарна. Возможно, они станут для неё драгоценной реликвией, а может быть, мучительной, саднящей занозой, которую она будет носить в себе всю жизнь. У женщин это бывает по-разному. Хорошо, что у неё есть муж – это гарантия того, что их отношения не зайдут далеко и от неё легко отделаться, если надоест. Она умная девочка и поймёт всё правильно. Умными он считал тех женщин, которые, переспав с мужчиной, не требовали от него заверений в любви. Они с Фаечкой будут осторожными, очень осторожными. Говорят, у неё ревнивый муж. Но где же всё-таки он видел эти глаза?

Они часто общались – то в столовой за тарелкой супа, то в перерывах между приёмами больных. Она слушала, затаив дыхание, его рассказы о чакрах, Блаватской, Кастанеде. Читала книги, которые он ей приносил.

Даже что-то конспектировала, покусывая свои соблазнительные губы. Наконец-то он обрёл достойную ученицу. Да ещё такую сексуальную.

– Я всегда знал, что Вселенная – это матка, где развивается Высший Разум, – сказал он однажды, пытаясь намекнуть ей на свою избранность и искоса наблюдая, какое впечатление произведут его слова.

– Ты просто гений, – и ореховый блеск распахнутых глаз в ответ. Афоризм ей показался очень умным и оригинальным.

– А как же Бог? – спросила она.

– Это не дедушка на облаке, как у нас принято представлять. Это и есть Высший Разум.

Общение с ней, воспринимавшей любые его мысли и афоризмы как гениальные открытия, было бальзамом для его самолюбия. И он сам не заметил – это он-то, давно практиковавшийся в психотерапии, – как она стала ему необходима. Он значил в этой жизни гораздо больше, когда она была рядом. Впервые он думал не только о сексе, встречая её утром и целуя в лоб и шею, зацелованные старым мужем. «Старику» то в то время было сорок пять, и он не отказывал себе ни в каких удовольствиях. Сауна, теннис, тусовки, загранкомандировки. Что касается секса – бледная после тяжёлой ночи Фаина однажды призналась, что он настоящий сексуальный маньяк, по пять раз за ночь домогается, и хоть бы что. Однажды Фая вернулась домой раньше, чем обычно, и застала его с женщиной.

– Мы слушаем музыку, – сказал он заискивающе. Платье у женщины было застёгнуто не на те пуговицы, и поэтому, наверное, она выглядела неряшливо. Оба были пьяненькие, тихо играла музыка. Фая, ни слова не говоря, развернулась и уехала к подруге. Но он приехал за ней с шампанским и шикарным букетом роз, и они помирились. У него был вид побитой собаки. Она знала, что это ненадолго. В любой семье кто-то из супругов доминирует, подавляет, даже если это незаметно на первый взгляд.

Игорю всегда достаточно было взглянуть на парочку, чтобы понять, кто.

Вечером Фая, схватив набитые продуктами авоськи, мчалась домой, ни на минуту не задерживаясь. Волосы, перехваченные в хвост, делали её похожей на жеребёнка. Игорь иногда провожал её, помогая дотащить сумки до метро, внутренне чертыхаясь по поводу прожорливости её мужа.

Даже уставшая, она была соблазнительной и желанной, когда он целовал её на прощанье в нежную, гибкую шею. Но он сдерживал свои сексуальные порывы, боясь исказить, испортить те доверительные, акварельно-неопределённые отношения, которые между ними сложились. Ему казалось это странным – почему он так оберегал эту девочку даже от самого себя? Но однажды всё изменилось.

Они привычно шагали через скверик к метро. Погода была сказочная – падал мягкий, чистый снег, словно со всех сторон кружились белые бабочки и паучки, осторожно плетя свою нежную паутину, опутывая лица и одежду прохожих.