И боги услышат

«Расскажу – не поверят», – подумал мальчик, продолжая наблюдать за чужаком. Тот вытянул из короба длинный отрез ткани и несколько раз обернул его вокруг пояса. Снова сложился пополам и извлёк что то, состоящее из плотного зелёного тумана. Оно остро блеснуло в лунном луче. «Нож!» – догадался Имаити, обмирая от ужаса. А может, и что похуже. Чужаки в легендах пользовались причудливыми штуками, протыкающими людей звуком или сжигающими светом. Мальчик попытался осознать, что сейчас умрёт. Но мысль подошла ему ничуть не лучше, чем глупая рубашка.

«Нет. Нет. Не так. Не сегодня!».

Зубы Имаити стучали. Однако он чувствовал себя героем, совсем как смелый охотник, вырезанный на стене. Собрав все накопленные за жизнь силы, мальчик сжал кулачок и, рывком сев, тюкнул чужака по темечку.

– Ох!

Если бы это была легенда, то тень развеялась бы на месте, не выдержав его храбрости. Но чужак лишь хрюкнул и легко отпихнул мальчика. Блеснул нож – это всё таки был самый обычный нож, какие делают для себя охотники. Имаити ожидал удара. Но вместо этого последовало лишь тихое восклицание:

– Ты чего, сдурел?

Мальчик оглядел мертвеца с ног до головы. И выдохнул:

– Ты похож на Тариса.

– А ты похож на пугало, – парировал чужак. – Спи давай.

«Да уж, – подумал Тарис, потирая затылок. – Боцман не зря учил, что детский глаз не обманешь».

А Имаити всё не унимался.

– Это не я оставил подарок, – шепнул он. – Чужакам нельзя давать вещи.

Искренний ужас в его голосе заставил юношу улыбнуться. Его охватила тёплая снисходительность, какая может возникнуть лишь при виде наивности юности. И только у человека, умудрённого шестнадцатью годами. Он тоже был таким, хоть и в прошлой жизни.

– Чужакам помогать нельзя, – будто попугайчик, повторял Имаити. – За это наказывают.

– Конечно, наказывают, – согласился Тарис, ухмыляясь. Его до сих пор охватывал восторг от этой маленькой хитрости. А ведь её придумала Нилани.

«Главное, понимать правила, – объясняла девушка. – Знахарки это знают. И капитаны тоже». Нилани всегда знала, как поступить. Зачем же она так сглупила сегодня? Улыбка Тариса померкла.

– Юнга, который собрал эти вещи, уже мёртв, – растолковал Тарис мальчику. – А с трупа какой спрос?

Личико Имаити застыло. В полутьме большие глазёнки были похожи на два бездонных колодца, на дне которых сверкала вечность.

– А-а, – протянул он, будто действительно что то понял. Но потом спросил о другом. – Ты правда будешь охотиться на моа?

– Угу, – подтвердил Тарис.

– И где его найдёшь? – продолжал допытываться малыш.

– У границы мира, – вынув тыквенную фляжку, Тарис постучал по её днищу, проверяя, не рассохлась ли. – Так говорил Дугал.

Имаити свесился с гамака, путаясь в рубашке, и заглянул в короб. Внутри были только кипятильные камни и трут. А также три длинные щепки из нефрита; заострённые с одного конца, плоские и дырявые с другого.

– Это что? – полюбопытствовал мальчик.

– Никогда не видел, как мамки шьют? – огрызнулся Тарис куда грубее, чем намеревался. – Или боцмана плохо слушал? «На заре времён мужчина придумал иглы и вручил их женщине».

– Трудно такие сделать? – полюбопытствовал юнга.

Тарис вынул палочки и покатал их на ладони.

– Это тоже был подарок. Да вот не сложилось, – он сжал кулак.

Крак. Боль впилась в пальцы. Но куда больнее была вспыхнувшая следом мысль: «И почему она мне не сказала!?». Тарис глубоко вдохнул. Ничего. Когда весь этот бред закончится, они с Нилани ещё поговорят. Но пока нужно думать о моа. Иначе девушке останется только махать ему с косы, когда чудовище будет хрустеть его костями.

– Сломалась, – раздосадованно протянул Имаити.

– Плевать, – будущий охотник отшвырнул обломки в угол. – Это тоже труд мертвеца.

– А-а.

– Если рубашка слишком длинная, её можно подвязать. Попроси рыбаков. У них всегда есть верёвки. А теперь спи давай!

Тарис закинул короб за спину и вышел из хижины – родной и странно-чужой одновременно. Имаити проводил его взглядом. Затем откинулся на спину и положил руку под щёку. Теней он больше не боялся и скоро уже сладко посапывал.

* * *

За деревней текла речка. А из холма у её берега торчали кости дохлой рыбы-лодки. Земля исторгла этот скелет много лет назад, когда зарядившие дожди размыли грядки, унеся в море пятую часть будущей дани. Следующие несколько месяцев люди трудились как проклятые, жевали безвкусную сорную траву и недобро поглядывали на полый клюв и покатый бок неведомого зверя, торчащий из земли. Волнистая черная шкура переливалась на солнце, но её красота никого не трогала. Если бы она оказалось железной, обмен ещё можно было с натяжкой назвать справедливым. А вот скользкий камень хоть и можно приспособить в хозяйстве, но урожая он точно не стоил. Сообща моряки решили, что земля их обманула. И Ваймари распорядился не трогать оскорбительный подарок. Он так и остался лежать в одиночестве и презрении, пока не порос вездесущими сорняками. И тогда местечко облюбовали утки. Их то Тарис и решил навестить.