И больше никаких парадов

– Это объясняет ваши наидостойнейшие манеры, а заодно и здравый смысл. Будь вы англичанином, мне давно следовало бы сломать вам шею.

– Благодарю вас! – ответил Левин. – Надеюсь, я всегда веду себя как английский джентльмен. Но прямо сейчас мне придется пойти на откровенную грубость… – Он чуточку помолчал и продолжил: – Самое странное в том, что вы всегда должны обращаться к мисс Уонноп на языке грамотного сочинителя писем Викторианской эпохи. Прошу простить, что я упоминаю это имя, но так будет короче. Вы сами упоминали мисс Уонноп каждые полторы минуты. И это лучше любых заверений убедило генерала, что ваши с ней отношения в полной мере…

– Я говорил с мисс Уонноп во сне… – не открывая глаз, произнес Титженс.

– И это было очень странно… Будто где-то рядом стоял призрак… Вы сидели, положив на стол руки. И без конца говорили. Словно писали ей письмо. В хибару лился солнечный свет. Я собирался вас разбудить, но он меня остановил. Решил, что это для него сродни расследованию, и так будет легче все узнать. А еще раньше вбил себе в голову, что вы социалист.

– С него станется, – прокомментировал его слова Титженс. – Разве я не говорил вам, что он стал учиться?..

– Но ведь в действительности вы никакой не со… – воскликнул Левин.

– Разумеется, – ответил Кристофер. – Если ваш отец из Константинополя, а мать грузинка, то это в полной мере объясняет вашу внешнюю привлекательность. Вы человек чрезвычайно красивый и статный. К тому же еще и умный… И если генерал поручил вам выяснить, следует ли считать меня социалистом, я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

– Нет… – сказал Левин. – Это один из тех вопросов, которые он намерен задать вам сам. Судя по всему, если вы действительно признаетесь в принадлежности к социалистам, он намерен исключить вас из завещания…

– Значит, из завещания… – сказал Титженс. – Ну да, он же ведь действительно вполне может мне что-то оставить. Но разве для меня это не повод в самом деле признаться в симпатиях к социалистам? Ведь никаких его денег я не хочу.

Левин буквально подпрыгнул и попятился назад. Деньги, в особенности полученные в наследство, в его глазах выглядели священными.

– Не понимаю, как вы можете шутить на эту тему! – воскликнул он.

– Ну вы же не думаете, что я стану заискивать перед пожилым джентльменом только для того, чтобы заполучить его злополучные стариковские деньжата, – с юмором ответил ему Титженс и тут же добавил: – Может, поставим на этом точку?

– Вы уже полностью овладели собой? – спросил Левин.

– Всецело и без остатка… – ответил Титженс. – Надеюсь, вы простите меня, что я так далеко зашел в своих эмоциях. Вы не англичанин, а раз так, то никаких неудобств вам это не доставит.

– Подите вы к черту! – возмущенно закричал Левин. – Я англичанин до мозга костей! Что, по-вашему, со мной не так?

– Да все в порядке… – успокоил его Титженс. – С вами все в полном порядке. И именно поэтому вы не можете называть себя англичанином. Потому как мы все… ладно, это с нами кое-что не так, но это уже не имеет значения… И что же вы узнали о моих отношениях с мисс Уонноп?

Вопрос прозвучал совершенно бесстрастно, а все мысли Левина настолько поглотило его происхождение, что, когда Титженс произнес свою фразу, он поначалу даже ничего не понял. И даже запротестовал, что воспитывался сначала в Винчестере, а потом в оксфордском колледже Магдален. Потом ахнул и умолк, чтобы подумать.

– Если бы генерал, – наконец произнес он, – не проговорился, что она привлекательна и молода… я, по крайней мере, полагаю, что она обязательно должна быть привлекательной… мне бы не оставалось ничего другого, кроме как посчитать, что в ваших глазах она выглядит старой девой… Вам, разумеется, прекрасно известно, каким потрясением для меня стала мысль, что у вас появился кто-то еще… Что вы позволили себе… Так или иначе… Полагаю, что я просто…

– Так что же все-таки узнал генерал?

– Он… – сказал Левин. – Он встал над вами, склонив набок голову. С довольно лукавым видом… как сорока у норы, в которую ей довелось уронить орешек… Сначала расстроился, но уже совсем скоро очень обрадовался… Самой незамысловатой радостью. Понимаете, обрадовался, и все… Когда же мы вышли из вашей хибары, он сказал: «Полагаю, in vino veritas», а потом спросил меня, как будет по-латыни «спать»… Но я тоже забыл…

– Что я там болтал? – спросил Титженс.

– Э-э-э… – нерешительно начал Левин. – Передать в точности, что вы говорили, очень и очень трудно… Я не стану утверждать, что могу слово в слово запоминать долгие речи… Во многом ваши фразы выглядели бессвязными и путаными… Должен сказать, что вы говорили молодой леди то, чего молодым леди обычно не говорят… И при этом явно пытались не слишком обидеть миссис Титженс… Равно как и объяснить, почему решили окончательно с ней расстаться… Да еще полагали, что у молодой леди это расставание… может вызвать беспокойство и тревогу…