И будет день

Но какую пакость устроил им Даниэль Мудаляли! Накануне вечером Джаясекару пришел проведать Тилакавардхана, и они мирно беседовали на веранде. Тилакавардхана и Джаясекара были родом из одной деревни и когда-то вместе учились в школе. Но затем их пути разошлись. Тилакавардхана недавно получил степень доктора в одном из университетов в США и теперь преподавал экономику в университете Видйодая. Вроде они были так же дружны, как и в школьные дни, но разница в социальном положении незримой чертой пролегла между ними. Джаясекара гордился чем, что такой важный человек, каким стал теперь Тилакавардхана, запросто заходит к нему, и с радостью брался перепечатывать его работы, а Тилакавардхана считал вполне естественным ничего не платить своему другу за его труды.

Беседуя с Тилакавардханой, Джаясекара заметил, что по переулку в сторону их дома размашисто шагает Даниэль Мудаляли, а за ним семенят полицейский и кто-то еще — по-видимому, чиновник — с папкой под мышкой. Почувствовав, что эта троица направляется к ним неспроста, Джаясекара поспешил к калитке, чтобы встретить гостей подальше от дома и Тилакавардхана не оказался свидетелем неприятного разговора. Но Даниэль Мудаляли, не обращая внимания на Джаясекару, распахнул калитку и со словами: «Проходите, господа!» — пролетел мимо Джаясекары и поднялся на веранду.

Увидев на веранде Тилакавардхану, Даниэль Мудаляли решил, что тот может оказаться удобным свидетелем, и сразу же обратился к нему:

— Уже четыре года у меня живут. Несколько раз просил освободить дом — и ухом не ведут. Мало того, за последний год ни цента не заплатили. Что мне оставалось делать?

Тилакавардхана, не понимая, что к чему, с удивлением смотрел на Даниэля Мудаляли, а тот, распаляясь все больше к больше, тем более что в переулке напротив дома, где жил Джаясекара, уже стали собираться люди, закричал так громко, чтобы и им было слышно:

— Если со мной по-хорошему, то и я по-хорошему. Ну а если со мной по-плохому, то пощады от меня не жди!

Но чиновника, пришедшего вместе с Мудаляли, его поведение явно смущало.

— Я только выполняю свой долг. Не сердитесь на меня, пожалуйста, — сказал он. — У меня вот какое дело. Ваш домовладелец подал жалобу в бюро по найму жилых помещений, что вы регулярно не вносите арендную плату. Вам трижды присылали повестку с просьбой явиться в бюро, но все три раза вы не явились. Тогда дело было рассмотрено в ваше отсутствие — и был выдан ордер на выселение вас из дома. Пожалуйста, возьмите ордер и распишитесь. — Чиновник извлек из папки бумагу с приколотым к ней ордером и вместе с ручкой протянул ее Джаясекаре.

— Но я ничего не знаю об этой жалобе и ни одной повестки не получал. — Джаясекара тщетно пытался унять охватившую его дрожь.

Тогда чиновник раскрыл папку и, глядя в свои бумаги, забубнил:

— Жалоба была подана 20 апреля 1978 года. Она должна была рассматриваться 3 мая, 1 июня и 6 июня. Каждый раз вам заранее высылалась повестка. Однако вы ни разу не явились и не сообщили письменно, что не можете явиться.

— Но я еще раз говорю вам, что никаких повесток не получал. Кроме того, хотя я и не внес арендную плату вовремя, домовладелец ни разу не потребовал, чтобы я немедленно уплатил все, что ему причитается. И наконец, недавно я вручил ему письмо, в котором обещал внести в ближайшее время арендную плату сполна. Поскольку Даниэль Мудаляли ничего мне не сказал, я решил, что он согласен с этим и у него нет ко мне никаких претензий.

— Какое еще письмо? Я не знаю ни о каком письме! — завопил Даниэль Мудаляли.

— Не надо кричать, — остановил его чиновник и, обращаясь к Джаясекаре, продолжал: — Господин Джаясекара, все это нужно было объяснить комиссии, которая рассматривала ваш вопрос. Дело было решено в законном порядке, и единственное, что я могу для вас сделать, — это отложить выселение на сутки. Если вы в течение этого времени погасите свой долг, то еще три месяца можете жить в этом доме. Если же вам не удастся этого сделать, то… — И чиновник выразительно пожал плечами.