И будет вечен вольный труд

У великого моря Хвалынского^{301}

,Заточенный в прибрежный шихан,^{302}Претерпевый от змея Горынского,
Жду вестей из полунощных стран.

Все ль, как прежде, сияет — не сглазена

Православных церквей лепота?
Проклинают ли Стеньку^{303} в них РазинаВ воскресенье, в начале поста?

Зажигают ли свечки, да сальные

В них заместо свечей восковых?
Воеводы порядки охальные
Все ль блюдут в воеводствах своих?

Благолепная да многохрамная,

А из ней хоть святых выноси…
Что-то чую, приходит пора моя
Погулять по Святой по Руси.

Как, бывало, казацкая, дерзкая,

На Царицын, Симбирск, на Хвалынь —
Гребенская, донская да терская
Собиралась ватажить Сарынь^{304},

Да на первом на струге^{305}

, на «Соколе»,С полюбовницей — пленной княжной,
Разгулявшись, свистали да цокали,
Да неслись по-над Волгой стрелой.

Да как кликнешь сподрушных-приспешников:

«Васька Ус, Шелудяк^{306} да Кабан!Вы ступайте пощупать помещиков,
Воевод, да попов, да дворян.

Позаймитесь-ка барскими гнездами,

Припустите к ним псов полютей!
На столбах с перекладиной гроздами
Поразвесьте собачьих детей».

Хорошо на Руси я попраздновал:

Погулял, и поел, и попил,
А за всё, что творил неуказного,
Лютой смертью своей заплатил.

Принимали нас с честью и с ласкою,

Выходили хлеб-солью встречать,
Как в священных цепях да с опаскою
Привезли на Москву показать^{307}.

Уж по-царски уважили пыткою:

Разымали мне каждый сустав
Да крестили смолой меня жидкою,
У семи хоронили застав.

И как вынес я муку кровавую,

Да не выдал казацкую Русь,
Так за то на расправу, на правую,
Сам судьей на Москву ворочусь,

Рассужу, развяжу — не помилую,—

Кто хлопы, кто попы, кто паны…
Так узнаете: как пред могилою,
Так пред Стенькой все люди равны.

Мне к чему царевать да насиловать,

А чтоб равен был всякому всяк —
Тут пойдут их, голубчиков, миловать,
Приласкают московских собак.

Уж попомнят, как нас по Остоженке

Шельмовали для ихних утех,
Поотрубят им рученьки-ноженьки:
Пусть поползают людям на смех.

И за мною не токмо что драная

Голытьба, а казной расшибусь —
Вся великая, темная, пьяная,
Окаянная двинется Русь.

Мы устроим в стране благолепье вам,

Как, восставши из мертвых с мечом,
Три угодника — с Гришкой Отрепьевым^{308}Да с Емелькой придем Пугачом.

22 декабря 1917

Коктебель

Европа