I. C. G. (СИ)

Его тело желало подчиниться голосу рыжего, стремясь угодить любой его малейшей просьбе, а обычно сопротивляющийся мозг с остатками гордости и строптивости, даже не пытался помешать этому, обильно сдабривая физическое удовольствие от происходившего в стенах квартиры Галлагера эмоциональным удовлетворением.

Определенно, их отношения давно перешли за обозначенную Доминантом границу, но дать им какое-то четкое определение оба не спешили.

Несколько бокалов пива ощутимо давили на стенки мочевого пузыря Микки, предлагая отличный повод избежать общества чрезмерно любопытного подростка с его так некстати возникшими вопросами, скрываясь в туалете.

Ополаскивая горящие щеки ледяной водой, сабмиссив продолжал размышлять об оставшемся в зале Доме, убеждая себя в том, что странного рода ощущения в его теле и фантазии, не раз нарушающие покой его снов – временное явление.

А желание узнать мнение на этот счет самого Галлагера легко поддастся уничижению.

Почти двадцать минут Микки Милкович скрывался в небольшом помещении с раковинами, кабинками и писсуарами, стараясь утихомирить галопом проносившиеся в сознании мысли, отвлекаясь на удовлетворение первичных потребностей и продолжительные водные процедуры после.

Но застрявший в голове вопрос все никак не хотел покидать брюнета, игнорируя все усилия того избавиться от рыже-конопатого наваждения в своих мыслях.

Чего не скажешь о ненароком подслушанном разговоре за дальним столиком в момент возвращения из туалета.

Торопливыми шагами преодолевая квартал за кварталом, сабмиссив спешил по известному адресу, крепко сжимая кулаки и зубы, игнорируя тупую боль в районе солнечного сплетения и рваные раны на самоуважении и гордости, нанесенные острыми словами Дома.

– …вы живете вместе, – проговорил Лип, понижая интонацию голоса и наклоняясь к брату.

– Ты знаешь, что это вынужденная мера, – ответил рыжий. – Я рассказывал тебе, в каком положении оказался Микки, предлагаешь выгнать его на улицу?

– Ты спишь с ним, Йен, – следующий аргумент был произнесен старшим Галлагером под обреченный вздох брата и внимательный взгляд притаившегося за углом саба, прислушивающегося к разговору.

– Я…

– Вот только не нужно рассказывать мне о терапевтических целях, ладно? – не дав рыжему ответить, продолжал Филлип. – Ты сам прекрасно знаешь, что это другое, – он говорил достаточно громко для навострившего уши Микки, но не настолько, чтобы его мог услышать кто-то посторонний.

– Тебя это не касается, – недовольно прошипел Дом, желая поскорее закрыть неприятную тему.

–Ты реально такой тормоз или просто притворяешься? – разозленный нежеланием брата понять и принять очевидное, закипал старший Галлагер. – Посмотри на свою руку – два из трех, Йен, тебе всего лишь нужно спросить…

– Хватит, – вскакивая со своего места, злобно прорычал рыжий, – мне наплевать на эту чертову метку, сколько еще раз тебе это повторять? Я не буду подчиняться каким-то непонятным буквам на своем запястье. Я не верю в эту вашу судьбу, я хочу сам выбрать человека, – повышая голос, привлекая к себе внимание гостей «Алиби», говорил Галлагер. – Как только вынесут решение по делу, он уйдет из моей жизни, – сжимая кулаки, проговорил Йен. – Мне не нужен саб, Лип! Мне не нужен… Микки? – встречаясь взглядом с широко распахнутыми голубыми глазами брюнета, покинувшего свое укрытие, едва слышно произнес Доминант, выпуская из груди остатки воздуха, не смея сделать нового вдоха.

Милкович исчез из бара уже через несколько секунд, не обернувшись на голос рыжего, зовущий его по имени.

Сумка застряла, не желая поддаваться усилиям молодого человека, остервенело дергающего ее ручку в попытках выудить остатки своей одежды из-под кровати.

Большой пакет, еще несколько часов назад так веселивший брюнета своим содержимым, вызывал теперь лишь злость и раздражение: доставая увесистый сверток, Микки отшвырнул помеху в сторону, разрывая полиэтиленовую упаковку, рассыпая все, что было внутри по полу галлагеровской спальни, наконец, достигая цели – сумка с вещами сабмиссива легко выбралась наружу.

Еще мокрые джинсы, несколько футболок и рубашек, висевших на спинке кресла, бритва и зубная щетка были упакованы в течение десяти минут, придавленные хозяином и спрятанные за зубцами молнии, легко соединенными меж собой металлической собачкой.

Ключ от квартиры был оставлен на подушке Микки, уже давно не используемой по своему прямому назначению, а все оставшиеся после сегодняшнего похода в магазин наличные – на тумбочке возле нее.

– Я не хотел говорить этого, – стоявший спиной к двери сабмиссив обернулся на голос Доминанта, пытающегося отдышаться от быстрого шага.

– Тогда стоило молчать, – прорычал Милкович в ответ.

– Я не имел в виду…

– Мне не интересно, – пересекая комнату в несколько шагов, останавливаясь напротив Галлагера, проговорил Микки, делая следующий шаг.

– Не уходи, – попросил рыжий.

Приказал Дом?