I can hear the sirens (СИ)

Юнис ощущает низом живота его напрягшийся член, а его горячее дыхание спускается к шее, оставляя за собой дорожку стылых, липких следов. Под майкой нестерпимо жарко и мокро, но сдаваться так просто она не собирается. Эрик почти слышит, как надрывается кожа над правой, проколотой бровью, когда Юнис смыкает зубы под чёрной бусиной штанги и дёргает её на себя. Ей хватает секунды заминки, чтобы ударить его в травмированную грудину и выскользнуть рыбкой из захвата.

Время растягивается на вечность, когда Лидер невыносимо медленно подносит ладонь к своему лицу, разглядывает кровь на пальцах, и в этом жесте угрозы больше, чем в прямом замахе для удара. Он поднимает на неё тяжелый, свинцовый взгляд. Взмыленная, она мелко дрожит от горячки схватки, в ложбинке груди медленно сползает под майку капля пота, а тонкий чёрный хлопок выставляет напоказ торчащие соски и плотно обнимает литые мышцы пресса. Проклятая стерва манит его пальцем и нагло улыбается одним уголком едва заживших после их последней, весьма жаркой встречи губ.

— Доиграешься у меня. ― Обещание нападать в четверть силы Лидер подло нарушает. Ему ничего не стоит перебросить через колено её ничтожные пятьдесят пять килограмм, придавить её к полу, потянуть на себя за лямки майки и нагнуть её в его излюбленную коленно-локтевую позицию, недвусмысленным жестом прижавшись к ней сзади.

Юнис молча, возмущенно втягивает носом воздух, готовится к очередному броску, Эрик лишь едко смеётся, изображая фрикции, а ткань её одежды уже начинает трещать в его кулаке. Она снова притворяется покорной, и снова это срабатывает, как надо ― лидерские мозги всё быстрее утекают за ремень форменных штанов. Юнис бодает его затылком куда-то в лицо и в момент оказывается на краю площадки.

— Как же я тебя ненавижу, ― самое искреннее из своих признаний Юнис выплевывает, становясь в полный рост. Какая же, чертовка, красивая, гордая, на правах урожденной всё ещё позволяет себе смотреть свысока, как на вчерашнего неофита-переходника, и даже со следами спермы на подбородке иной раз выглядит непобеждённой. В грудине полыхает кипучая ярость вперемешку с желанием вытрахать из неё эту спесь, чтобы на коленках ползала и в рот заглядывала, дрянь.

― За языком следить когда начнёшь?!

― И что ты мне сделаешь? — в ответ на его угрожающее рычание Юнис ядовито шипит, а прищуренные глаза, будто пьяные, заманивают, как добычу в силки. Юнис не умеет проигрывать, но умеет стратегически отступать, и в этом они схожи. Как есть, босиком, она уходит с площадки, сматывая с пола расшнурованные берцы, призывно виляет бёдрами, оглядывается через плечо, немым жестом зовёт за собой.

― С-с-сука, ― Лидер цедит сквозь сжатые зубы со странным восхищением. Ему кажется, что это она позорно уделала его на ринге, а не он играючи валял её, как щенка, то и дело поддаваясь.

Только сейчас Эрик замечает пять пар глаз — два бездарных патрульных с последней инициации и трое не менее бездарных неофитов из нового потока. Было бы при себе огнестрельное, начал бы палить без разбора, устроив им внеплановый тест на ловкость, пока они зайцами бегают от укрытия к укрытию.

― Отбой был пятнадцать минут назад, какого хера вы все ещё здесь? — голос Лидера гремит по Яме, а бестолковые тараканы мнутся и мешкают, придумывают ответ, вместо того, чтобы, наконец, смекнуть, что сваливать надо быстро и без разговоров. ― А ну марш в казармы! Никакой дисциплины, блять.

Он сплевывает себе под ноги, взведённый до точки кипения, спрыгивает с площадки и чеканит шаг по следам Юнис за хлипкую перегородку душевых.

Внутри повышенная влажность и концентрированный запах чужого пота. С мокрых стен текут редкие капли, а на их асфальтовой серости почти незаметны чёрные узоры едкой плесени. Юнис суетится в закутке-раздевалке, снимает штаны, до того узкие, что застревают на коленках, и остаётся в одних трусиках, простых хлопковых, почти невинных, которые на её требовательном до ласк теле смотрятся слегка нелепо. Ей бы пошли кружева с прорезями, как на шлюхах из бара или ничего вовсе, только голая кожа. Эрик чувствует, что перестаёт соображать.

Она не успевает произнести ни звука, когда он в два шага преодолевает расстояние между ними и толкает её к стене. Её спина выбивает из дверцы жестяного, проржавленного шкафа с моющими средствами глухой металлический звук, потом ещё и ещё, пока он прикладывает об неё податливое тело, дорывая по шву её уже изодранную на ринге майку. Юнис невыносимо пристально смотрит ему в глаза, топит в серо-зелёном, влажном болоте, тянет ладонь к засохшей возле виска извилистой дорожке крови из надорванного прокола, но Эрик по-собачьи дёргает головой, не позволяет дотрагиваться.