И далеко, и близко

— Это да! Чуть не свихнулся, — счастливо улыбался Степан. — Жду подробностей. Колитесь уже! Я же тоже вроде как не посторонний.

Он долго обдумывал новости, а потом довольно хмурый и озадаченный, отправился к Волку.

— Можно спросить?

— Валяй, — Бурый лениво поднял на него глаза.

— Я побратим Киру, а они с Катькой… Это что, получается, она мне теперь тоже сестра что ли? — он сморщился.

— Нет. Успокойся, так это не работает, — Бурый фыркнул. — Мне, кстати, Кир тоже по-прежнему только ученик. Так что ты ему передай, что пусть сильно не расслабляется, гонять буду даже больше. Потому что раз принял на себя такую ответственность, то должен соответствовать!

Кира переданное предупреждение ничуть не напугало! С его точки зрения, дело того стоило!

Веселина никак не могла понять, почему Катерина выспрашивает у неё все подробности истории с Улитой. Но решила, что сказочнице просто любопытно, и сильно бы удивилась, увидев, как вечером, когда лёгкие сумерки уже сменялись ночной темнотой, Катя осторожно прокралась из своей светлицы в сад, а там торопливо и беззвучно побежала по дорожкам к отдаленному ручью.

— Царевна Улита! Я знаю, что ты здесь! Выходи! — Катя не удивилась, когда из-за дерева осторожно выступила девица, кротко потупившая взгляд.

— Кто ты, дева? Ты тоже расстроена? — прошелестел сочувственный шепоток.

— Я? Нет. А вот ты сейчас расстроишься.

— Почему? — удавленница — древесная русалка подняла глаза, сверкнувшие неживым голубым отсветом в лунном свете.

— Слова её мёд, в словах её яд,
Поверишь и трудно вернуться назад,
Туда, где ты нужен, туда, где любим,
Затянет дорогу из зависти дым.
Слова околдуют, утянут на дно,
Совьется травы водяной полотно,
Сплетётся веревка у вяза в ветвях,
Заманит туда, где лишь холод и страх.
В словах её — ложь, в них горечь и яд.
Поддашься и сгинешь, пути нет назад.
Услышь и запомни несбывшийся сон,
Не будешь бороться, и ты обречен!

Катерина это произнесла нараспев, и её слова словно впитались в воды ручья, плеснули там, волночками, закружились небольшими водоворотами, зашумели в листве дерева, зазвенели сиреневыми колокольчиками в траве вокруг.

— Что ты сделала? — Улита отдернула руку от ствола старого вяза и с ужасом посмотрела на сказочницу.

— Как только ты попытаешься ещё кого-то отравить своим ядом, вода в ручье, деревья вокруг, травы, цветы, всё, что тебя окружает, будет напевать эту мелодию, и твоя жертва услышит мои слова, они разрушат все твои сети и замыслы!

— За что? Я не сделала тебе ничего плохого! — кроткие глаза Улиты как по команде наполнялись слезами.

— Как раз сделала. Ты попыталась отравить моего брата! Но больше у тебя это не получится ни с кем! — Катерина отступила, увидев, как сквозь маску кротости и красоты проявляются истинные черты завистливой и злобной царевны Улиты. — Даже не пытайся. Силой тоже не выйдет!

Ноги Улиты захлестнула высокая трава, остановив её рывок, а скрюченные тоненькие пальцы, на которых появились длиннющие когти, хлестнула гибкая ветка вяза.

— Уходи отсюда! Или сиди так, чтобы тебя было ни слышно, и не видно, и главное, что бы вреда никому от тебя не было! Поняла? — Катерина пожала плечами, наблюдая переход от кидающейся на жертву фурии, обратно к кроткой, обиженной злыми людьми, девицы-красавицы. Развернулась, и спокойно удалилась к терему. А утром царские садовники с огромным удивлением обнаружили, что заболоченный ручей в конце сада вновь потёк быстро, весело и задорно звеня на россыпях камней.

Кот насмешливо выслушал все новости. — Ещё бы! Катерина той немочи бледной никакого шанса не оставила. И вообще, была грозна!

— Как ты мог её одну отпустить? — удивлялся Сивка.

— Почему одну? С неё и Волк был и Жаруся. Я осуществлял общее руководство операцией из терема, — надулся Баюн, — Катюшенька сама мне предложила не ходить.

— Ну, конечно! Что ей ещё оставалось, если ты раз десять намекнул, что страсть как не любишь по мокрой от росы травке ходить? А если на Волке ехать, так это тебя кусты задевать будут, — Жаруся плеснула крыльями, отчего Кот стал походить на новогоднюю ёлку.

— Уй, до чего ты вредная! — фыркнул Баюн, косясь на разноцветные блики, скачущие по его шёрстке. — Хорошо, что радость моя не такая!

Глава 6. Важно — не важно