И далеко, и близко

— Люди, я такой счастливый, что вы у меня есть! — он обнял за шеи обоих, причем, Кира для этого пришлось еще и придушить немного, потому как побратим в сердитом состоянии был довольно-таки вредным, строптивым и неуступчивым.

— Дурень! Если тебе нужны деньги, я тебе просто кошелёк отдам, да и дело с концом, — проскрипел полузадушенный Кир. — А ещё раз такую глупость начнёшь болтать, в морду получишь!

Когда Степан проводил друзей, пообещав, что скоро придёт, и вернулся к себе, там уже сидели его родители.

— Нда… Свет, а сын-то у нас гораздо лучше выбирает себе свой круг. Я бы дорого дал, чтобы мне сейчас кто-то предложил отдать свой кошелёк, не потому, что мне нужны чужие деньги, а потому, что счастье иметь человека, на которого можешь положиться! Да и девчушка… Это, знаешь ли, редкость и великая ценность, когда девушке без разницы, есть у тебя деньги или нет, — улыбался отец.

— Мам, ну не плачь! Что ты! Катька-то права. Мы все живы и здоровы, и жить есть где, и не пропадём! — Степан неловко гладил по плечу маму, которая вдруг сообразила, что сын её утешает! Первый раз в жизни утешает! Попыталась вспомнить, утешала ли его сама и с ужасом поняла, что даже и припомнить не может. Светские мероприятия, мнение подруг, которые, как выяснилось и не подруги вовсе, выбор правильных нарядов, украшений и соблюдение всех светских ритуалов, занимало столько времени, что на сына его как-то не оставалось. Смутно вспомнился случай, как он чуть не утонул в океане, ещё совсем маленький, но тогда она так перепугалась и так сердилась на сына, что не подошла к нему и не успокоила. Слёзы теки уже водопадом. Стало так страшно! А вдруг она упустила то время, когда ему вообще нужно её сочувствие и утешение? Вдруг совсем-совсем опоздала?

Степан понял, что сам с такими рыданиями мамы точно не справится и рванул за Катькой.

— Поговори ты с ней! Просто поговори. Она плачет не переставая!

Катерина едва успевала переставлять ноги, так её Степан волок за собой, а когда оказалась перед его мамой, поняла, о чём он!

— Охо-хонюшки, так и до сердечного приступа дорасстраиваться можно! — Катерина отодвинула растерянного Степана в сторону и потихоньку начала говорить, словно выстраивая мостки в том топком, холодном и безнадёжном болоте, где бессильно тонула ухоженная, красивая женщина, внезапно осознавшая, что жила как-то не совсем не так.

— Пап, не мешай ей, она умеет это делать, — остановил Степан отца, который пытался что-то сказать, а потом просто изумлённо смотрел, как его жена прислушивается, успокаивается, перестаёт плакать, кричать и задыхаться от рыданий.

— Ну, разве же так можно? Вы устали, перенервничали, сейчас вы пойдёте, приляжете и успокоитесь. И поймёте, что вы очень, очень богаты, на самом-то деле! Вы все живы и здоровы, вы вместе. Всё, успокойтесь, не надо плакать, — Катерина видела, что женщина уже потихоньку выбирается из своей истерики, ещё немного ей помогла, а потом проводила её в постель.

— Она поспит, и может быть, потом ей уже не будет казаться, что всё так уж плохо, — Катерина спокойно смотрела на отца Степана.

— Вот, спасибо тебе. Я думал, ты переговорщик, а ты ещё и психоаналитик талантливый, — удивленно усмехнулся тот.

— Нет, я не переговорщик и не психоаналитик. Я специалист узкого профиля, — вежливо улыбнулась ему Катерина. — Не расстраивайтесь. Всё потихоньку образуется.

Она легко шагала по дорожке к своему дому, и точно знала, что ей в спину смотрит Олег Сергеевич.

— Какого профиля? О чём она? — спросил он у сына.

— Потом спроси у неё сам, — рассмеялся тот. — Но у неё и правда есть редкий талант.

Глава 7. Один из Великих Воронов

— Слушай, ты меня так выручила! Мама в себя пришла, даже печь начала, — рассказывал Степан на следующий день.

— Печь? — удивилась Катерина.

— Да, она шикарно готовит на самом-то деле. И ей самой это очень нравится, она, когда раньше пекла какой-нибудь торт, просто счастлива была. Я маленький был, но помню. В доме пахло так, что просто хотелось сидеть на кухне, нюхать, и потом сразу слопать то, что так пахнет. А потом, чем больше отец зарабатывал, тем реже она заходила на кухню. Там же прислуга уже готовила. А вот сейчас чего-то печёт, и напевает даже. Попросила, чтобы я вас привёл к чаю. Так что официально приглашаю! — он покачал головой, припомнив, что его мама первый раз заговорила о Катьке без презрительной усмешки.

— Ладно, принято, — рассмеялся Кир, а Катерина вдруг подняла голову и прислушалась.

— Ты чего? Кать?

— Зеркало! — Катька проявила сумку и выхватила дребезжащее зеркальце. — Кто это?

На зеркальной поверхности отчетливо было видно месиво из перьев в безоблачном голубом весеннем небе Лукоморья. Плеснули крылья, и стало понятно, что Сокол бьётся с тремя огромными во́ронами.

— Чего это ещё? — заорал Кир. К ним уже мчался Бурый и летела серая голубка-Жаруся.

— Да как же его угораздило-то! Вот идиот! — зарычал Бурый. — Ему не справиться! Катерина пусти меня! Скорее!