И далеко, и близко

Вернулись домой из-за дождей в Лукоморье и Баюна. Ливни, весенние и щедрые ливни заливали все окрестности. Баюн наотрез отказался куда-то выходить, фыркал и ёжился. Катерине дожди нравились. Они с Бурым летали под потоками воды и возвращались такими мокрыми, что Кот с печи только постанывал. Жаруся улетела по делам, и Катерине приходилось самой сушить косу. Мучилась, мучилась, а потом взяла её, да и отстригла! Не очень коротко, так, по плечи.

— Вооот, теперь хоть высушить можно, — Катерина вышла из комнаты, и в горнице раздался грохот.

Степан сел мимо лавки, а Кир, наоборот вскочил с неё.

— Ты чего? — завопили мальчишки.

— Чего? Что вас так подорвало? Высушить не могу. А благодаря вам, вырастить косу заново для меня плёвое дело, — Катька пожала плечами.

— Предупреждать надо! Так непривычно! — строго покачал головой консервативный Степан.

— Да ладно Стёп, хорошо же! И тебе идёт, — подмигнул Катьке Кир. А Катерина подумала, что как-то мало использует подручные средства. В самом-то деле, можно сколько хочешь экспериментировать с прическами и стрижками, а не понравилось — пожалуйста, коса обратно отрастёт минуты за две.

Пока была возможность, Катерина с Бурым слетали к его стае, и оказалось, что очень вовремя! Если у Лукоморского Дуба уже вовсю бушевала весна, то на севере в лесах кое-где лежал снег, а волки ослабли от зимовки и весенней бескормицы. Катерина с помощью скатерти-самобранки обеспечила их приличным запасом мяса, которое они сложили в глубоком овраге, ещё полном снега. И уже сытые и довольные, устроили ночь песен.

— Забавно как, — Катерина летела обратно и всё вспоминала волчьи напевы. — Я вроде как мелодии там улавливаю.

— Не забавно, а правильно. Ты же понимаешь наш язык, привыкаешь к нему, вот и песни начала слышать, — Бурый любил петь, но старался себя сдерживать, чтобы Катерину не пугать.

— А почему ты сам не поёшь? — Катерина даже испугалась серьёзному взгляду Бурого, покосившегося на неё через плечо. — Что? Нельзя было спрашивать?

— Я просто только что думал об этом, — смущенно ответил Бурый.

— И что ты думал?

— Я не знал, не напугают ли тебя мои песни. Они же совсем не ваши, не человеческие. Почему ты смеёшься? — немного растерялся Волк.

— Бурый, ну тебя же не пугает, когда я пою? С чего меня должно пугать твоё пение? Тем более, что у тебя это красиво получается. Я же слышала уже. Спой, пожалуйста, ну, если есть настроение…

Через неделю после этого разговора Баюн, который затыкал уши подушками, перинами, пытался скрыться в погребе и даже в самых дальних помещениях своего Дуба, не выдержал и запросился в Катин мир. — Я не могу больше! Он воет без конца, и меня не слушает совсем! А я его слышать уже не могу и сбежать не могу — дождь идёт. Кать, ну заткни ты его как-нибудь! Сил же никаких нет!

— Как тебе не стыдно! — Жаруся, уже присоединившаяся к остальным, крылом хлопнула Кота по левому уху. — Волк так долго не мог себе этого позволить!

— Ну, ладно, ладно. Я понимаю. Раз спел, два спел, ну, три раза повыл и хватит уже! Он же недёлю воет!!! — Баюн потряс головой. — Катяяяя! Угомони ты его!

— Кот! Ну, как тебе не совестно-то? А когда ты вопишь, как стадо котиков? — Жаруся в это время обычно уносилась со сверхзвуковой скоростью куда-нибудь подальше, но от очевидцев знала, как это, переносить Котовые весенние вопли!

— Я пою, а не воплю! — тут же оскорбился Баюн. — Услаждаю слух какой-нибудь прекрасной кошечки, ну, или нескольких кошечек.

— Рыженьких, как на подбор! — хихикнула хулиганка-Жаруся.

— Ладно тебе, ну, да, рыженьких, как правило, — Кот мечтательно разулыбался. И тут же снова затряс ушами. — Опять воет!

— Он поёт, — Катерина напела мелодию.

— Ты что? Научилась это понимать? — Баюн, изображая восхищение, поднялся на задние лапы и отвесил Катерине церемонный поклон. — Уважаю! Уважаю… Уважение! Ну, конечно! — он хлопнул лапой по лбу. — Как я сразу не понял! Так! Мне тут мокро, сыро и я простываю, — Кот ненатурально чихнул. — И мне срочно надо в людской мир. Отдыхать от воя… Ой, нет, в смысле от дождя.

— Так, с ним всё понятно, — переглянулись Катерина и Жаруся. — Бурый не будет выть у тебя дома. Твоих он действительно уважает.

Катерина протянула с возвращением ещё несколько дней, давая Бурому возможность понаслаждаться воем, а потом Баюн устроил такое представление с чиханием и кашлем, что пришлось возвращаться. Сивка ускакал к своим в степи, за ним увязался Ярик, клятвенно пообещавший ничего плохого не делать, и как только Катерина вернётся и его позовёт, тут же вернуться! Зато Жаруся объявила, что без присмотра их не оставит и полетела с ними.

Лето было в самом разгаре, когда вдруг приехали родители Степана. Это было очень неожиданно и необычно, и Степан немедленно встревожился, а когда они появились на бабушкиной даче, понял, что его опасения явно не напрасны. Отец — темнее тучи, мама явно недавно плакала. После приветствий Степану объяснили, что случилось.