И девять ждут тебя карет

Он с облегчением уселся на березовый ствол.

– У меня болят ноги.

– Неудивительно.

– А у вас?

– Нет, ноги не болят, но я не спала прошлой ночью, и если я не отдохну немного, то засну на ходу.

– Как лошадка, – сказал Филипп и захихикал, может быть, чуть-чуть визгливо.

Я погладила его по щеке.

– Конечно, как лошадка. Ну а теперь я приготовлю постель, а ты сделай нам чай.

– Английский чай?

– Конечно.

Трава была сухая, солнце стояло высоко, воздух веял теплом. Встав на колени у мертвого березового ствола, я тщательно разровняла землю, убрала сухие ветки, куски коры и несколько острых камней с нашей «постели» и разостлала свое пальто. Филипп торжественно делил остатки бисквита Уильяма на равные части. Он отдал мне мою долю вместе с половиной шоколадки. Мы ели молча и не торопясь.

– Филипп, – сказала я.

– Да, мадемуазель?

– Скоро мы будем в Тононе. Нам надо идти прямо в полицию.

Он молча смотрел на меня большими глазами.

– Я не знаю, где находится ближайший британский консул, – продолжала я, – а то мы бы могли пойти к нему. Не думаю, чтобы в Эвиане был консул, а в Женеву мы не попадем, потому что у тебя нет с собой документов. Поэтому остается только полиция.

Он все еще молчал. Я ожидала. Думаю, он знал так же хорошо, как и я, что в полиции прежде всего свяжутся с Леоном де Вальми. Через некоторое время он спросил:

– Когда вернется домой дядя Ипполит?

– Понятия не имею. Может быть, он уже приехал, но думаю, нам надо подождать еще немного… пока не стемнеет.

Пауза.

– А где этот ваш мсье Блейк?

– Не знаю. Может быть, где-нибудь в Дьедонне или вернулся в хижину. Но мы… мы не можем ждать его здесь. – Филипп быстро посмотрел на меня, и я поспешно добавила: – Мы можем позвонить из Тонона в «Кок Арди». Они ему передадут. Да, это хорошая мысль. Мы можем попытаться.

Филипп все еще ничего не отвечал. Я с беспокойством посмотрела на него:

– Ты хочешь сразу пойти к дяде? Правда?

Он кивнул.

– Филипп, знаешь, с тобой ничего не сделают, если ты пойдешь в полицию. Мы… мы должны туда пойти. Они будут очень добры к тебе и присмотрят за тобой, пока не приедет твой дядя Ипполит… лучше, чем я. Мы правда должны пойти туда.

– Нет, пожалуйста, не надо, мисс Мартин!

Я знала, что должна настоять на своем. Но меня переубедило не только красноречивое молчание Филиппа, не прикосновение его маленькой холодной руки. И я не очень-то боялась встретиться лицом к лицу с Леоном де Вальми… Но моя злость как-то растворилась, превратившись в усталость, так что мне тяжело было думать, что придется говорить с Леоном де Вальми в присутствии полицейских.

Была еще одна причина. Я признала это, чувствуя холодное презрение к себе. Я могла бы вести себя как подобает с Леоном де Вальми и с полицейскими, но не хотела иметь дело с Раулем. Я дура; больше того, если подвергну риску жизнь ребенка, то я не только дура, но и преступница… но я не пойду в полицию, если у меня нет полной уверенности в том, что Рауль невиновен. Я еще не была готова подвергать испытанию те доводы, которые подготовила в его защиту… не могу идти в полицию… еще не могу. Если им все расскажут, то я не хотела бы при этом присутствовать. Я буду ждать мсье Ипполита и, как жалкий трус, передам все на его усмотрение. Пусть из облаков внезапно спустится бог из машины и займется грязной работой. Я ведь только женщина, трусиха, у которой не хватает мужества на то, чтобы здраво отнестись к собственным рассуждениям.

– Ладно, – вздохнула я. – Мы отправимся прямо на виллу Мирей. Во всяком случае, де Вальми там уже побывали.

– Откуда вы знаете?

– Я? Мне так кажется, а тебе? Но твоего дяди еще там нет, малыш, я в этом уверена. Мы немного побудем здесь и хорошенько отдохнем. Я сейчас не способна на большее. Возьми доешь шоколадку.

– Спасибо. – Он сонно улыбнулся. – Мне хочется спать.

– Хорошо, прикорни здесь и спи. Я тоже сейчас усну.

– И мне хочется пить.

– Думаю, что вода в ручье годится для питья. Она вытекает прямо из источника. Давай рискнем.

Мы напились, а потом улеглись на солнышке, подстелив под себя пальто, прижавшись друг к другу, и скоро уснули.

Я напрасно боялась, что беспокойные мысли не дадут мне спать. Сон обрушился на меня откуда-то с неба и окутал темным облаком. Я спала как мертвая до тех пор, пока солнце не стало заходить за вершину горы у долины Дьедонне и тени голых деревьев не вытянули свои длинные пальцы через всю поляну, коснувшись нас первым вечерним холодком.

Филипп уже проснулся; он сидел, прижав подбородок к коленям, серьезно глядя на далекие крыши, пурпурные в меркнущем солнечном свете. Озеро было бледным опалом, укрытым тонким покрывалом поднимающегося тумана. Далеко на противоположном берегу видны были снежные вершины Швейцарии, подернутые оранжевым и розовым.

«Свет упал в небеса…» Я передернула плечами, словно от озноба, потом встала и протянула руку Филиппу.

– Ну а теперь, – коротко сказала я, – покажи мне свою дорожку, малыш, и пойдем.