...И другие глупости

Мы бежим к ней. Мы плюхаемся рядом на стулья. Мы обнимаем ее за плечи. Мы суем ей носовые платки. Мы вытираем ее зареванную мордаху. Мы воем вместе с ней. Мурка постепенно приходит в себя и начинает затяжную склоку с Наглым Официантом.

— А вот это я не ела! — кричит она, тыча пальцем в остатки профитролей. — И вот это тоже! И икры я только ложку взяла! И устриц только шесть штук!

Наглый Официант молчит. Ему все равно, кто сколько съел. И тут происходит неожиданное.

Мышка хлопает рукой по столу.

— Хватит! — говорит она таким тоном, что официант вытягивается в струнку. — Давай телефон!

Мурка вытаскивает телефон.

— З-з-зачем? — стонет она.

— Лесному Брату звонить, вот зачем! — и Мышка набирает номер. — Приедет, вызволит! Или в милицию поедешь?

— Он нас убьет! — обреченно говорит Мурка.

— Не убьет. Скажем, что кутили тут втроем и просчитались.

И мы тащим Мурку в туалет. В туалете мы подставляем Муркину мордаху под холодную воду, обтираем ее салфетками и вытаскиваем из начеса остатки слипшегося лака.

Лесной Брат приезжает ровно через семнадцать минут. Не говоря ни слова, он оглядывает развороченный стол, сует Официанту деньги, сурово смотрит на объевшуюся Мурку, у которой уже забродил в желудке виноград и теперь просится наружу, подавая ей знаки бесперебойным иканием, засовывает нас в машину и везет домой. Дома он закладывает Мурку в кровать, подтыкает ей одеяло и гасит свет. Мурка лежит в темноте и скулит. Мы сидим рядом и тоже скулим. Лесной Брат смотрит на нас, берет в охапку, несет в нашу комнату, раскладывает по кроватям, подтыкает одеяла и гасит свет. Следующий день мы проводим в постелях. Мурка зализывает раны. Мы таскаем ей в спальню чай и гладим по оранжевому начесу с желтыми вставками.

— Ах! — вздыхает Мурка. — Никто из вас не в силах понять меру моих страданий!

На что Мышка поджимает губы. Она-то как раз считает, что никто не в силах понять меру ее страданий. Мышка еще не похоронила в своем сердце коварного Оленя, и Муркины экзерсисы кажутся ей цветочками.

— Мурылья, — говорю я, — вспомни, может, ты его не так поняла? Может, он тебе сказал, мол, приглашаю вас в ресторан, гражданка Мурка, за ваш счет?

Тут уже Мура поджимает губы. Предположение, что кто-то может пригласить ее в ресторан за ее счет, равнозначно оскорблению ее женского достоинства. Она снова принимается рыдать. Мышка исподтишка показывает мне кулак. А я что? Я ничего. Я как раз считаю, что маленький урок пойдет Мурке впрок. А то она видит только то, что хочет, и всегда хочет то, что видит. Поэтому я продолжаю.

— Мурылья, — говорю я, — вспомни, может, он с тобой так оригинально попрощался? Может, он сказал, мол, до свиданья, моя дорогая Мура, я пошел в свою Америку, а перед тем как вас покинуть, буквально на минуточку загляну в мужской туалет, проверить, не спит ли там пьяный финн?

Мышка делает мне страшные глаза. Но тут Мурка неожиданно садится в постели. Взгляд ее проясняется и фокусируется на нас.

— Вот именно! — говорит она. — Вот именно! ДО СВИДАНЬЯ!

Она вскакивает и рвет на кухню. В кухне она выволакивает боксера Лео из его постельки и пытается стащить с него розовый бант. Лео крутит попой и отчаянно сопротивляется. С розовым бантом Лео не расстается никогда. Есть два объяснения этой нечеловеческой страсти. Первое — Лео влюблен в свой бант, как Коточка в Кофточку. Второе — наш Лео немножко «голубой». Иногда он подходит к зеркалу, любуется на свой бант и охорашивается. В связях с представителями своего пола, правда, замечен не был. Но это потому, что его всегда держали на коротком поводке, что очень важно в деле усмирения несанкционированных порывов мужского населения страны. Так вот, Лео. Лео выуживают из банта, запихивают в намордник, пристегивают к железной цепи и волокут вниз по лестнице.

— Зачем? — орем мы, перескакивая через три ступеньки.

— Для устрашения! — орет Мурка снизу.

Маленький Моцарт

Именно для устрашения населения Мурка и завела Лео. В том смысле, что ей, Мурке, страшно по вечерам выходить на улицу одной. Доля правды в этом заявлении есть — в Питере выходить вечером за просто так на улицу не рекомендуется. Вот только при чем здесь Лео? Мурка по вечерам выходит в три места: театр, гости и Дворец пионеров, где ребенок Кузя проходит математический политес в кружке для особо одаренных детей. Ни в одно из этих мест ее с Лео не пускают. Тогда Мурка начала говорить, что с болонкой фиг погуляешь, а вот с Лео — другое дело. За километр будут обходить. Опять же правда. Только при чем здесь Мурка? По вечерам с Лео гуляет посторонняя бабушка с первого этажа за двадцать рублей выгул, а посторонняя бабушка, как выяснилось в приватной беседе за чаем с малиновым вареньем, никого и так не боится, потому что последовательно пережила революцию, нэп, коллективизацию, индустриализацию, войну, восстановление народного хозяйства, освоение целины и строительство БАМа. Бабушке сам черт не брат. Это мы с Мышкой выяснили специально, чтобы Мурка не слишком морочила нам голову.