i e042622682662878

И ставить слово на ребро

И негритянскими губами

Трепать гусиное перо.

Закрыть глаза, чтоб злей и резче

Вставали в памяти твоей

Стихи, пирушки, мир и вещи,

Портреты женщин и друзей,

Цветных обоев резкий скос,

Опустошнные бутылки,

И прядь ласкаемых волос

Забытой женщины, и ссылки,

И вс, чем жизнь ещ пестра,

Как жизнь восточного гарема.

…И досидеться до утра

Над недописанной поэмой.

Быль военная

Ночь склонилася над рожью,

Колос слепо ловит тьму.

Ветер тронул мелкой дрожью

Трав зелную кошму.

Тишина котнком бродит

От реки до дальних троп.

У соседки в огороде

Дремлет ласковый укроп.

Мой товарищ курит трубку,

Говорит не торопясь.

О боях, о жаркой рубке

Начинается рассказ.

Только вот глаза прикрою,

Память снова говорит.

Под днепровскою волною

59

Не один товарищ спит.

И пройди по всем курганам –

Бой кровавый не забыт,

И курганы носят раны

От снарядов и копыт.

Мы не раз за трубкой вспомним

Быль военную годов,

Как в упор в каменоломню

К нам тянулись семь штыков.

Как прорвались мы гранатой –

Вс снесли в огонь и дым.

Даже мост спиной горбатой

Встал в испуге на дыбы.

…Мой товарищ, мой ровесник,

Мой любимый побратим,

Этой славы, этой песни

Никому не отдадим.

Кстати, о печатанье стихов. При жизни Николай Майоров напечатал

не больше 4–5 стихотворений. Напечататься, выйти в свет он никогда не

старался, считая, что настоящие стихи, если они будут, – впереди.

Требовательный к себе, он не искал лгкого успеха. А уж в ту пору

его стихи были на редкость зрелыми, крепкими, выгодно отличались от

«поэтической продукции» сверстников.

Помнится, году в 38-м в наших местах (а жили мы на окраине

Иванова) разбился самолт. Весь личный состав погиб.

На другой день на зелном Успенском кладбище состоялись

похороны. В суровом молчании на холодный горький песок первой в нашей

мальчишеской жизни братской могилы военные лтчики возложили

срезанные ударом о землю винты самолта.

А вечером Коля читал свои стихи, которые, помнится, заканчивались

строфой:

Вот если б все с такою жаждой жили,

Чтоб на могилу им взамен плиты

Их инструмент разбитый положили

И лишь потом поставили цветы…

60

Событие это оставило в его душе неизгладимый след. Чуткий и

отзывчивый к людям, он превыше всего ставил в человеке мужество и

прямоту. Тема бесстрашия, гуманизма, преданности делу навсегда осталась

для него ведущей.

Стихи о памятнике, как и многие другие, опубликованы не были.

Несмотря на дружеские советы, автор в редакцию их не отнс.

– О жизни и смерти – это очень трудно… Надо так написать, как я не

могу, – горячо доказывал он.

На традиционные встречи с бывшими воспитанниками 33-й школы в

дни зимних и летних каникул он приезжал буквально набитый стихами. К

тому времени, с 39-го года. Коля Майоров параллельно с историческим

факультетом посещал семинарские занятия в Литературном институте. У

него были две зачтные книжки, и тут и там он шл отлично.

С любовью, горячо рассказывал Коля о поэтическом семинаре Павла

Антокольского, на память читал стихи своих московских друзей.

Для нас, младших поэтов, тех, кто ещ оставался в школе, эти встречи

были настоящим праздником: ведь он видел и знал многих настоящих

живых поэтов! Разговоры завязывались горячие: об искусстве, о литературе

– и в том и в другом знания он обнаруживал основательные, удивительные

для студента. Если кто «зарывался», с полки немедленно снимался том

Лермонтова, Пушкина и ли Есенина – смотря по обстоятельствам. Время

пролетало незаметно.

* * *

Особенно плодотворными были для Майорова 39-й и 40-й годы. Он

пишет две большие поэмы – «Ваятель» и «Семья» – и множество стихов.

В записях, оставшихся от родителей, случайно сохранился небольшой

(подлинность его подтверждает В. Болховитинов) отрывок из поэмы

«Семья», поэмы о годах коллективизации: кулак Емельян – один из главных

персонажей – бежит из деревни. Несколько строк из большой картины.

На третьей полке сны запрещены.

Худой, небритый, дюже злой от хмеля,

Спал Емельян вблизи чужой жены

В сырую ночь под первое апреля.

Ему приснилась девка у столба,

В веснушках нос, густые бабьи косы.

Вагон дрожал, как старая изба,

61

Поставленная кем-то на колса.

Ко времени работы над поэмой «Семья» относятся и

нижеприведнные фрагменты, которые печатались недавно как отдельные

стихи.

Дед

Он делал стулья и столы

И, умирать уже готовясь.

Купил свечу, постлал полы

И новый сруб срубил на совесть.

Свечу поставив на киот,

Он лг поблизости с корытом

И отошл. А чрный рот

Так и остался незакрытым.

И два огромных кулака

Легли на грудь. И тесно было

В избнке низенькой, пока

Его прямое тело стыло.

Что я видел в детстве

Косых полатей смрад и вонь.

Икона в грязной серой раме.

И средь игрушек детский конь

С распоротыми боками.

Гвоздей ворованных полсвязки.

Перила скользкие. В углу

Оглохший дед. За полночь – сказки.

И кот, уснувший на полу.

Крыльцо, запачканное охрой.

И морды чалых лошадей.

Зашитый бредень. Берег мокрый.

С травой сцепившийся репей.

На частоколе чрный ворон

И грядка в сорной лебеде.

Река за хатою у бора,

62

Лопух, распластанный в воде.

Купанье – и попытка спеться.

Девчонка, от которой ждшь

Улыбки, сказанной от сердца.

…Вс это шло, теснилось в память,

Врывалось в жизнь мою, пока

Я не поймал в оконной раме