И это называется будни

Все на своих местах. У рабочего стола, как тяжелая глыба, — Збандут, ближе остальных к нему — Гребенщиков и начальник производственного отдела Зубов, худой, лицом, жилистый крепышок лет сорока двух. Вдоль другого стола, протянувшегося почти на всю длину кабинета, — начальники цехов и отделов и еще один человек неожиданно для всех — Троилин. Не выдержал-таки пенсионного безделья после беспокойного директорского поста, пошел заместителем к Золотареву.

Часы бьют два. Зубов поднимается, чтобы доложить о работе за неделю.

— Посидите, Данила Харитонович, — останавливает его Збандут. — Сработали ритмично, перспективы на следующую неделю ясные, давайте займемся другим. Зашел я несколько дней назад в конверторный цех. Сидит там за вторым пультом старейший наш металлург Серафим Гаврилович Рудаев. Забот у него немного, а что делают в таких случаях? Размышляют. Размышлял и он. И знаете, о чем? Как бы составить, как он выразился, свод требований, которым должен удовлетворять молодой рабочий. Выслушал я его и подумал: так это же идея. И еще подумал, что в первую очередь свод или кодекс — не знаю, как мы его назовем, — нужно разработать для руководителей. Впоследствии оформим его как правила внутреннего распорядка и, оценивая деятельность руководителя, будем принимать во внимание наряду с техническими показателями его участка и то, как выполняется кодекс. Кстати, моральные нормы мы установим не только для инженерно-технического персонала. Бригадир, ведущий рабочий — это тоже, если хотите, руководители: под их началом всегда несколько человек. Так вот и давайте создадим портрет идеального руководителя.

На лицах столько выражений, сколько комбинаций в калейдоскопе. Притушенные улыбочки, приспущенные, прячущие иронию веки, скептические гримасы. Чудит директор. Что-то уж слишком необычное, непривычное. Но через некоторое время появляется общее для всех выражение озабоченности. Ничего себе устроил экзамен, подбросил задачку.

— Говорите первое, что придет в голову, важно раскачаться, — подбадривает Збандут и обращается к Лагутиной, которая сидит, тая смущение, не понимая, зачем вызвал ее директор на это не имеющее к ней отношения собеседование: — Дина Платоновна, придется вам потом привести разрозненные мысли в порядок, систематизировать их и преподнести нам в удобоваримом виде.

Есть соображения у Бориса Рудаева, но он не знает, с чего начать. Провозглашать громогласно принципы, которым следует сам, как-то нескромно, рекомендовать нечто такое, чего лишен, — зазорно. Здесь сидят люди постарше, поискушеннее, пусть они. Но и эти не торопятся по причинам вполне понятным. Ну что, допустим, может предложить человек, убеждения которого, стиль руководства и характер взаимоотношений с людьми не соответствуют тому, что до́лжно принять за норму и узаконить?

Не спешит высказаться и Гребенщиков. Не по душе ему эта затея. В ней чудится что-то конъюнктурное, а главное — лично для него небезопасное. Изобразят такой ангельский образ, под который он уж никак не подойдет, и потом будут тыкать в глаза и требовать всем скопом искоренения так называемых «отрицательных» черт. С него достаточно Збандута — не упустит возможность сделать замечание, а то и хлестануть.

— Ну, бог с вами, для затравки начну я, — говорит Збандут и, глядя в упор на Шевлякова, чеканит медленно, словно диктует: — Руководитель должен иметь достаточно мужества, чтобы не перекладывать свою вину на плечи подчиненного даже в том случае, если руководителю грозит неизмеримо большее наказание, чем подчиненному.

Лицо Шевлякова наливается свекловичным цветом. Для него теперь ясно как дважды два, что Збандут не поверил ни ему, ни Калинкину, а целиком принял концепцию Лагутиной, изложенную в ее статье.

Дина Платоновна растрогана и сконфужена таким публичным признанием ее правоты. Чтобы этого не заметили остальные, записывает слова директора, низко согнувшись над столом.

Збандут прицеливается на Галагана.

— Настоящий руководитель, как бы ни донимали его текучка и оперативщина, не должен упускать из виду перспективное развитие своего цеха, отдела, участка. Больше того. Он обязан неусыпно, неизменно, постоянно работать в этом направлении.

«Ничего, переживет, — отозвалось в Рудаеве. — Фугасочка малого веса. По Шевлякову куда крупнее».

Не спешит Збандут, раздумывает, хотя, по всей вероятности, основные вехи своего выступления наметил заранее.

И вот в его поле зрения попадает Гребенщиков. В кабинете и без того стоит настороженная тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием стула под Шевляковым, а теперь и этот скрип прекращается.

— У руководителя не должно быть ни сынков, ни пасынков, он не имеет права поддаваться влиянию симпатий и антипатий, — говорит Збандут. — Отношение к подчиненным должно определяться их объективной значимостью для производства и еще тем, как подчиненный относится к нижестоящим подчиненным. Путанно, Дина Платоновна? Лишние слова долой, подберите более точные?

— Мысль ясна, форма — потом, — отвечает Лагутина.