И это называется будни

Она медленно выпила, спросила раздумчиво:

— А что ты подразумеваешь под счастьем, Юрочка?

— У каждого оно свое. Иногда это любимый человек, иногда — слава, иногда — власть. А если обобщить, то счастье — такое состояние удовлетворения, при котором не нужно никого, кроме того, кто вызывает это состояние.

— Браво, Юрочка! Изречение, достойное быть занесенным в книгу мудрости.

— Хочешь еще одно? — воодушевился Юрий. — По поводу друзей. Друг — это сосуд, в который переливаешь все то, что не помещается в тебе, без боязни, что этот сосуд прольется.

— Ну, знаешь… — пришла в восторг Жаклина. — Твои?

— Мои. Я сейчас подвожу итог своего жизненного пути таким образом: вырабатываю свою точку зрения на все в афористическом ключе.

— Может, у тебя и насчет любви есть что-нибудь?

— Конечно. Любовь похожа на поезд с неисправными тормозами, который летит под уклон. Единственный его шанс остановиться — это пойти под откос.

— Н-да… — Жаклина прикусила губу. — Пессимистично, но не бесспорно.

— Тогда бесспорное, — разохотился Юрий. — Ничто в мире не дает человеку столько радости и столько горя, как любовь. — И, нарушая афористический лаконизм, добавил горячо: — Ничто, Жаклина! Понимаешь — ничто!

— Это верно… — глухо отозвалась Жаклина — А насчет счастья, Юра… Тут существует какая-то странная закономерность. Люди, наиболее достойные счастья, как раз не находят его. Вот возьми хотя бы Лагутину. Женщина, которой природа отпустила все. А муж алкоголик.

— Ты говоришь так, будто у нее нет Бориса.

— Она его не любит.

— Откуда ты знаешь?

— Не от него, конечно. И ни от кого другого. Это мой собственный вывод. Если женщина любит, она думает о семейном гнезде, о детях от любимого человека. А она?

— Ты мне предлагала рюмку водки, — напомнил внезапно помрачневший Юрий.

Жаклина достала из холодильника бутылку «Столичной». В теплом воздухе она мгновенно покрылась испариной.

Юрий налил себе. Но не рюмку — бокал. Осушил его.

— Ешь, — потребовала Жаклина. — Больше ешь. Нет, не салат. Утку. — И положила на его тарелку самый жирный кусок.

Только не до еды было Юрию.

«По-прежнему уверена, что у Бориса рано или поздно разладится с Лагутиной, и по-прежнему ждет, — подумал он с глухой неприязнью. — А со мной ласкова из милости».

Жаклина с опаской следила за ним. Она уже видела, каков он в гневе. В тот вечер объяснения он был трезв и то чуть не кинулся в драку. А если он сегодня разбушуется? И для чего нужно было ей затевать разговор о Лагутиной? Однако сказанного не воротишь.

— Я сварю кофе по-турецки. Крепкий. Я хорошо его делаю, — предложила Жаклина, надеясь, что этот напиток отрезвит Юрия, хотя и боялась оставить его наедине с бутылкой.

— Свари, — охотно согласился он.

Как ни спешила Жаклина, но, когда вернулась, водки осталось в бутылке меньше половины, а глаза Юрия горели мрачным огнем.

Кофе, однако, он выпил. Выпил большими глотками, обжигаясь. Посидел молча, будто сознательно ждал, пока он подействует, и заговорил отвлеченно, с мягким распевным оканьем:

— Когда я был пацаном, мне жилось так просто… Учеба, кружки всякие, праздники, раздольное лето… Никаких забот, никаких мыслей… Ты меня понимаешь? А сейчас все время думаю о тебе, не могу иначе…

Жаклина восприняла его слова шутливо.

— И больше тебе думать не о чем?

— Если ты оттолкнешь меня, моя жизнь кончена…

— Не глупи…

— Я серьезно. Ты мне очень дорога…

Он отважился посмотреть в ее глаза и внутренне содрогнулся. Глаза ответили ему безмятежно твердым: «Пройдет».

— Я много думаю о том, как сложится у меня, жизнь, — продолжал свое Юрий, со стыдливой нежностью коснувшись руки Жаклины. — Что будет, допустим, через год… И во все последующие годы… И сколько их будет вообще…

— Много, много… — ответила Жаклина с той предупредительностью, какая бывает нужна разве что в разговоре с больным.

— Если с тобой… Я тебя люблю, Жака. И только тебя хочу. Только, только, только!..

— И я тебя люблю… — в голосе Жаклины непрочные нотки. — Ну… как брата. — Испугалась, поняв, что прозвучало двусмысленно.

— Как своего брата или как моего? — прохрипел Юрий, поймав Жаклину на оговорке.

— Прекратим этот разговор! Ты пьян!

Юрий долго молчал, глядел в сторону, дышал тяжело. Порой шевелил губами — то ли порывался сказать что-то, то ли говорил беззвучно. Он не был жалок, он был страшен.

Жаклина с тревогой ждала, что будет дальше. Юрка удалось взять себя в руки, и все же он походил на сжатую до отказа пружину. Поднявшись, решительно пошел к двери и неожиданно вернулся. Налил полный бокал водки, выпил залпом.

Боязно было отпускать его в таком состоянии, но и задерживать Жаклина не рискнула. Постояла за дверью, пока он спускался вниз, и метнулась к окну.

Юрий шагал по улице нарочито твердой походкой, изо всех сил стараясь не оступиться.

ГЛАВА 13