И это называется будни

В словах Шевлякова была немалая доля истины. Дай Гребенщикову волю, он не только не выдвинул бы Рудаева в соискатели Государственной премии, но, сводя старые счеты, с великим удовольствием выгнал бы его с завода. От такой крутой меры сдерживала только осторожность. Шум поднялся бы невообразимый, а такого рода шум ему ни к чему. И он решил взять Рудаева измором. На первых порах доводил его до белого каления, шельмуя на совещаниях и оперативках, а когда пришлось притихнуть, принялся донимать тем, что, как прочим инженерам, ставил отметки, причем самые низкие. Больше чем на двойку он ни разу не расщедрился.

Разгадав его замысел, Рудаев на людях был предельно сдержан, и только когда они схватывались один на один, давал сдачи той же мерой, да еще с процентами.

— А мне что одно, что другое — одинаково противно. — Рудаев с деловым видом катал ногой выкрошившийся из бетонной ступеньки кругляш. — Если сказать по-честному, я считаю выдвижение преждевременным. Надо пустить третий конвертор, стать прочно на ноги всем цехом — вот тогда…

— И выложил бы напрямую.

— Не мог.

— Сдрейфил? Не хотел портить отношения?

— Они уже настолько испорчены, что больше портить некуда. Из-за Збандута не стал. Он этой награды достоин.

Двинулись дальше.

— А я думал, поглядывая на тебя, что растаешь. Вот, решишь, человек!.. За чистую монету примешь.

— А за кого вы меня принимаете?

— За того, кто ты есть, свет Борис Серафимович. Учти, человеку свойственно мерять на свой аршин. Вот почему наиболее доверчивы честные люди. Хитрецы — те подозрительны.

— Выходит, вы хитрец.

— Не сказал бы. Просто бит жизнью и больше твоего знаю, кому можно верить, кому — нет. Так что советую: не разувайся, спи в сапогах.

ГЛАВА 13

Додока допустил крупную ошибку. Он не рассказал заводским руководителям, как удалось ему обуздать Гребенщикова, решил пощадить его авторитет. Мало кто знал о снижении премии, а тем более — за что она снижена. Оттого, что Гребенщиков стал неузнаваемо сдержанным на оперативках и прекратил донимать отметками, люди постоянно опасались какого-нибудь подвоха с его стороны и, как всегда, бурлили. Даже выдвижение в лауреаты и то не очень способствовало притуплению остроты отношений. Обласканных несколько, а задеты все. Вот почему одни поговаривали о расчете, другие собирались писать письма в Киев, в Москву. Но не так легко порвать связи с заводом, с которым сжился, а писать письма небезопасно. Побродит такое письмо по инстанциям и возвращается на расследование к тому, на кого жаловались. На этом круг замыкается. Больше того — начинаются гонения на жалобщиков.

Выдержка давалась Гребенщикову с величайшим трудом. Постоянное раздражение не находило выхода, и работал он стиснув зубы.

А сегодня он пришел в состояние холодного бешенства. И причиной послужила статья Лагутиной в «Известиях» — «Рудная пыль побеждена». Воздав должное всем участникам этого дерзкого замысла, Лагутина позволила себе ни словом не заикнуться о нем, хотя кто как не он подсказал Збандуту единственно возможный способ убрать фундаменты без малейших осложнений.

И надо же было случиться, чтобы в такую неподходящую минуту к нему зашел, да еще с претензией Шевляков. Не устраивает качество агломерата, который поступал со второй ленты. Не дослушав его до конца, Гребенщиков разразился криком, в чем только не обвиняя беднягу.

Привыкший к словоизвержениям подобного рода, Шевляков терпел, но лишь до тех пор, пока Гребенщиков не ужалил его в самое больное место — обозвал «Будкой»… Он знал, что Гребенщиков называет его так за глаза. Но чтобы в глаза — нет, такого он вытерпеть не мог.

Лицо Шевлякова стало похоже на арбуз, с которого сняли корку. Насквозь прожигая Гребенщикова взглядом, он прокричал:

— А вы… вы в таком случае пес при этой будке!

И чтоб не разгорячиться еще больше и не уподобиться Гребенщикову, поспешая, поплыл к выходу.

Через несколько минут Ольга Митрофановна положила на стол перед директором заявление Шевлякова, в котором тот требовал по истечении двух недель выдать ему расчет.

— Где он? — не поднимая глаз, спросил Гребенщиков.

— Сидит в приемной, ждет вашей резолюции.

— Позовите сюда.

Но Шевляков в кабинет больше не зашел. Попросив Ольгу Митрофановну зарегистрировать заявление в журнале входящих бумаг, он отправился в цех.

Отпустить Шевлякова с миром Гребенщикову не позволял характер. Выгнать! Да так, чтобы испортить трудовую книжку, чтобы помыкался строптивец в поисках работы. Однако выгонять было не за что и, самое главное, заменить было некем. Такого работника днем с огнем не найти. А повысить в ранге его заместителя Численко было рискованно. На заводе тот новичок, со спецификой производства еще не освоился и как технолог себя не зарекомендовал.

Гребенщиков невольно вспомнил предупреждение Додоки: «Смотрите, не разгоните кадры». И как напророчил, что Шевляков окажется первым. Теперь жди как бы не возникла цепная реакция. Начнут расползаться один за другим. Лиха беда начало.

Долго размышлять Гребенщиков не любил, он предпочитал действовать. Набрал телефон Подобеда.