И это все, за что я борюсь (СИ)

Я стояла возле стены, желая пройти сквозь нее, куда-то туда, где мне не угрожает этот жуткий психопат. Наши глаза столкнулись друг с другом, но в этом тепло-карем цвете я не нашла ничего, что принадлежало бы человеку, а не чудовищу. Его рука все еще стискивала мое запястье, да так больно, что я удивилась — откуда в этом тщедушном, измученном теле столько сил?

— Отпусти. — Прорычала я, — Немедленно.

— Нет. — Он оскалился, демонстрируя мне ровные передние зубы и чуть выступающие клыки, — Сначала я отвечу.

Страх пожирал меня изнутри, сердце колотилось так, что стук отдавался даже в голове. Какой-то глупый инстинкт заставил меня заглянуть незнакомцу за спину, отыскать там Бейва и встретиться с ним глазами.

И я почти успела, но незнакомец снова перехватил мое внимание:

— Я — тот, кто должен был занять его место. Жаль, было не суждено…

Он резко отошел от меня, и мои ноги тут же подкосились, спуская мое тело обратно, на пол.

— Мое имя Солз Каттер. Может, слышали что-то? — Он обратился к нам обоим.

Бейв все еще вжимался в угол, стискивая руками дрожащие колени. Его глаза бешено метались по силуэту Солза, будто бы это поможет ему догадаться, найти правильный ответ на вопрос.

А я этот ответ знала:

— Убийство в Рештерре. Семь лет назад. Пятнадцать монахов с перерезанными глотками. Мой отец… — Слова застыли у меня на языке. Бейв смерил меня круглыми от ужаса глазами.

— Нужно было выпустить им кишки. — Хмыкнул Солз, обращаясь ко мне, — Ну или, скажем, насадить на пики…

— Тебя судили. — Сказала я, не веря своим глазам. Как он смог сбежать?

— Но вот он я! — Развел руками Солз, — Чудесно, после семи лет каторги я, как феникс, восстал из пепла.

Мне даже стало интересно, сколько людей погибло в тот день, когда он предпринял свой побег. Зная, что совершил Солз семь лет назад, я сомневалась, что в этот раз он опустился до милосердия и пощадил кого-то, кто встал на его пути.

Когда в одном из отдаленных тихих городишек произошло преступление поистине грандиозных масштабов, страна загудела так, что даже у меня тогдашней — четырнадцатилетней девчонки, обучавшейся у признанного мастера Тадара Ландери — кровь застыла в жилах. В те времена я восхищалась деяниями великих убийц — а точнее, наёмников — и всячески поощряла самые разные виды жестокости, но это событие привело в ужас даже меня.

Именно поэтому я запомнила его имя, когда отец, присутствующий на суде, впоследствии рассказал мне об убийце. Это ударило меня как пощечина. Это было невозможно и одновременно восхитительно. И это вселило в меня первобытный страх.

Я ещё раз посмотрела на Солза. Он наслаждался тем, что смог напугать нас. Как собака — чувствует, что его боятся.

— Пятнадцать человек… — Удивилась я, — Легко было?

— Легче, чем тебе кажется. — Хмыкнул он, присев рядом со мной на корточки и нагло заглядывая в глаза. Да, именно так, должно быть, выглядит человек, способный забрать пятнадцать жизней без капли о том сожаления, — Они давно этого просили.

— Это вряд ли.

— А ты поверь. А не хочешь — так представь. Вот они ходят каждый день в своих блеклых рясах, молятся, постятся. И от тебя требуют того же. Ты говоришь «не хочу», а тебе в ответ — «нужно»! «Нужно, чтобы исцелиться». А от чего исцеляться, когда ты здоров!? — Солз с каждым словом все настойчивее приближался ко мне, его голос становился громче и вот-вот готов был сорваться, — Магия — не болезнь! Верно ведь, герцог!?

Солз повернулся к Бейву. Все это время парень сидел у стены с выражением лица человека, не понимающего язык, на котором говорят его собеседники. Не дождавшись ответа, Солз двинулся к Бейву с какой-то кошачьей грацией в движениях.

— Вот сам посуди — ты родился в этом своем Унабере, у герцога во дворце, прямо на теплых простынях и медвежьих шкурах. В тебе сразу признали мага, еще когда ты ссался под себя и не мог выговорить два слова. Стали учить, воспитывать, в свет выводить. И плевать, что ты слепой, а твоя мать — шлюха с югов…

Бейв бросился на Солза так молниеносно, что я не успела сориентироваться и банально подняться на ноги. Не думала, что у парня хватит сил на то, чтобы так резко подняться с пола и вцепиться в неприятеля.

Они рухнули на пол вместе и принялись кататься по каменным плитам как два щенка, решившихся поиграть. Наконец Бейв смог пригвоздить Солза к полу, прижав локоть к его горлу. Каторжанин захрипел, но маг не ослабил хватку. Вместо этого он приблизился к Солзу и практически выплюнул ему в лицо:

— Я вырежу тебе язык, ублюдок. Поверь, ты начнешь завидовать тем монахам, потому что на этом я не остановлюсь. Чего ты хочешь лишиться следом — ушей, пальцев или, может, яиц!?

После этих слов Солз издал какой-то нечленораздельный звук, очевидно, означающий страдания. Только потом я заметила, куда уткнулось колено Бейва. Вряд ли предупреждение было шуткой.

Каторжанин едва дышал, скованный под натиском разъяренного Бейва, но сдаваться он явно не собирался. От такого человека можно ожидать чего угодно, а особенно — удара в спину.