И гаснет свет

А потом все рассыпалось в один миг.

– Вот поэтому я и говорю, что ты не поймешь, – грустно улыбнулась Лин. – Не напоминай мне про то, что было в начале. Это я допустила ошибку. Теперь я это понимаю.

– И какую же?

– Я верила, что все можно исправить. Думала, что будет как в кино: ты проникнешься моей любовью, разделишь ее. Именно я покажу тебе, что это такое!

Энлэй едва сдержал снисходительную усмешку – не хотелось оскорблять Лин. Но это иронично… Даже в умнейших из женщин сентиментальность порой побеждает здравый смысл. Так ведь годы должны были сделать Лин прагматичней, а не подтолкнуть к бегству в никуда!

– Послушай, уже очевидно, что мы с тобой проходим через кризис. – Энлэй старался говорить как можно мягче, чтобы хотя бы к тону она не придралась. – Но можно сделать его менее разрушительным? Ты знаешь, что я принял предложение отправиться в деловую поездку, мы с тобой точно в ближайшие месяцы не увидимся. Может, ты просто возьмешь паузу и еще раз все обдумаешь?

– Как я и предполагала, ты меня не слышишь… Я думала достаточно. Для меня ничего не изменится.

– Ты так уверена, что обязательно заведешь отношения, полные любви и взаимопонимания? Как в кино?

Он не хотел ее уколоть. Ему действительно было любопытно, что она там себе нафантазировала.

Лин не смутилась:

– Нет, я в этом совсем не уверена. Возможно, я никого не встречу долгие годы. Или никогда. Не рожу детей. Останусь разведенкой. Видишь? Я говорю об этом без истерики, Энлэй, я спокойна. Я все обдумала. Я принимаю любой из этих вариантов – хотя и надеюсь на лучшее.

– Но это же… нелепо.

– Просто непонятно тебе. Я не могу остаться с тобой, потому что любила, а теперь не люблю. Это намного хуже, чем просто жить с нелюбимым человеком.

Она все-таки была права: Энлэй не мог ее понять. Он по-прежнему слишком уважал Лин, чтобы списать все происходящее на какой-нибудь бабий каприз. Похоже, вся эта история с любовью имела для его бывшей жены куда большее значение, чем он представлял.

И тут уж он ничего не мог ей предложить. Отношения с любовью у Энлэя всегда были натянутыми. Он не мог сказать, что никогда никого не любил. Ему доводилось испытывать эту необъяснимую, неконтролируемую привязанность, вгрызающуюся во все чувства сразу. Но он не сомневался, что такое не нужно поощрять, да и объяснение происходящему наверняка найдется. Поэтому он наконец признал самому себе: Лин придется отпустить.

– Хорошо, – кивнул он. – Я подпишу все, что придет от твоего адвоката. То, что мне сейчас тяжело, пойдет в твою систему эмоциональных ценностей?

– Я это учту, но ничего не изменится, – покачала головой Лин. – Ты жалеешь не о том, что теряешь меня, а о том, что сорвался проект «Идеальный брак». Причем без малейшей ошибки с твоей стороны – ты ведь все сделал как надо! Но в любви не бывает строгого «как надо», вот в чем подвох.

– Тебе виднее.

– Да и я перегорела… Это оказалось самое страшное.

– Ты меня уговариваешь или себя? – спросил Энлэй.

– Не нужно так – ты сейчас знаешь, что обижаешь меня. Удачи тебе… Я действительно надеюсь, что для тебя однажды все изменится и ты меня поймешь.

Он лишь пожал плечами, завершая вызов. Их с Лин развод вроде как состоялся не прямо сейчас, и все же на душе было паскудно. Бывшая жена сказала верно: он все сделал, чтобы этот брак выстоял. И он терпеть не мог сорвавшиеся проекты. С семейной жизнью вообще отдельная история: Энлэй слишком хорошо понимал, скольких людей порадует его провал… Как вообще предпринимать новую попытку? У него изначально не было права на неудачу, а уж на вторую неудачу – тем более.

Он решил пока просто отстраниться от этого. Он в любом случае не начнет искать никого нового, пока не закончится задание в клинике Святой Розы. Энлэй позволил себе сосредоточиться лишь на работе, это всегда помогало. В работе было важно только то, что он делает, работа никогда не решала, что нужно устроить истерику, потому что кто-то кого-то не любит или недостаточно счастлив!

Увы, очень скоро оказалось, что и в работе подвох может подкрасться неожиданно. Энлэй надеялся, что сегодня у него будут только привычные дела, рутина в такие моменты спасала. Однако внезапно выяснилось, что его назначили на роль куратора для нового переводчика, заменившего недавно уехавшего Семена Зайцева.

Энлэю не хотелось бы заниматься этим в любом случае, а при том, что его подопечным станет русский, – вдвойне. Иначе и быть не могло: после позорного бегства Зайцева администрация должна была пригласить носителя русского языка; пациентов, которым требовался такой переводчик, в клинике хватало, да и Алексеев этот не совсем адекватный очень некстати явился на днях…

Так что Энлэй, как и остальные, ожидал появления нового русского переводчика. Но он не предполагал, что именно ему придется вводить в дело нового человека. Хотелось сразу же отказаться, а причин он не находил. На поверку оказалось, что у него действительно занято меньше часов, чем у других переводчиков. Ну а прямо заявить, что ему не хочется работать с русскими, – все равно что подать заявление на увольнение.