И гаснет свет

Все и правда завершилось так как надо. Среди медицинского персонала Нивс обладал куда большей властью, чем Энлэй. Его выговор мог серьезно повлиять на Обри, а уж она наверняка нашла способ объяснить племяннику, как себя вести нужно, а как – нет.

Энлэй ушел, потому что у него не было причин остаться. Ольга кивнула ему, подтверждая, что хочет побыть наедине с Нивсом: она определенно собиралась использовать больничный по полной.

А если у нее все хорошо, зачем беспокоиться Энлэю? Она станет его проблемой, когда вернется к работе.

Но сколько бы он ни повторял это себе, чувство завершенности так и не появилось. Настроение стало даже более паршивым, чем раньше. Энлэй не собирался это скрывать, он и не нуждался в репутации жизнерадостного солнечного лучика. Он умело отпугивал от себя и пациентов, и персонал, ему хотелось побыть одному.

Однако кое-кто то ли не понимал намеков, то ли умело их игнорировал. За столик Энлэя в комнате отдыха без спроса присела Клементина Суаве.

– Это все очень любопытно, – заявила она, разглядывая Энлэя единственным уцелевшим глазом.

– Загадочное начало, – равнодушно оценил он. – Я должен его как-то толковать или вы сразу уйдете?

– Я тут понаблюдала и за вами, и за Ольгой. Что мне еще делать, кроме как наблюдать? Это интересно.

– Но одно дело – наблюдать, другое – превращать чужую жизнь в сериал. Не додумывайте ничего, прошу.

– Поздно, я уже додумала! – объявила Клементина.

Скорее всего, обычная девушка сопроводила бы это заявление широкой улыбкой. Клементина так не могла, однако это сложно было поставить ей в вину: она и без того демонстрировала прямо-таки волшебный прогресс.

– Ну и что вы додумали?

– С тех пор, как с Ольгой произошла беда, вы ходите очень грустный и злой.

– Я всегда такой.

– Нет, обычно вы злой и неприятный, порой агрессивный, но не грустный, – рассудила Клементина. – Вас серьезно задело то, что произошло с Ольгой. А вы не тот человек, который легко открывается людям, вы за весь мир не переживаете. Просто Ольга вам по-настоящему понравилась, а для вас, из-за всего, что с вами было, это настоящая уязвимость!

– О чем я и говорю: вы додумываете. И то, что со мной было, и то, что я чувствую сейчас.

Ему снова удалось остаться невозмутимым внешне, хоть тут хватку не потерял! Однако слова Клементины неприятно царапнули. Что, если она знает? Нет, не может быть! Энлэй пытался вспомнить, насколько плотно она общалась с Дереком, могла ли услышать от него нечто по-настоящему личное. Знал ведь, что не нужно сближаться с пациентами!

– Я неплохо разбираюсь в людях, – только и сказала Клементина.

– Сомневаюсь. Если бы разбирались, знали бы, что у меня нет ни одной причины симпатизировать мисс Герасимовой.

– В том-то и дело: симпатия в причинах не нуждается. Тебя просто влечет к определенному человеку – потому что он вот такой. Внешне красивый, смеется мелодично, думает так же, как и ты, – ты просто не знаешь, как ему это объяснить. С любовью та же история.

– Обсуждение личных вопросов я считаю лишним.

– Как скажете. У меня не было цели в чем-то вас убедить: я знаю, что это бесполезно. Но знаю я и то, что теперь вы будете думать об этом еще больше. Мне достаточно!

– Вы для этого приходили?

– Нет, не для этого… Меня тоже расстроило то, что произошло с Ольгой. Это я могла грохнуться с лестницы, не она! С чего бы? Поэтому, когда ее унесли, я пошла на это место… Ну, где все случилось. Потом там появились уборщицы и прогнали меня, хотя сделали они это чертовски вежливо.

Надо же… В тот период Энлэй как раз поддался своему необъяснимому беспокойству за Ольгу и упустил нужный момент. А вот Клементина действовала быстрее и умнее… Это тоже вызывало определенные вопросы, но Энлэй пока решил не сосредотачиваться на них. Куда важнее было то, что пациентка могла увидеть гораздо больше, чем он.

– Вы нашли что-то подозрительное? По-настоящему нашли или придумали?

– Зря обижаете, – укоризненно заметила Клементина. – Вы даже не замечаете, как обижаете между делом, и это только безразличных вам людей. Мне кажется, тех, кто вам нравится, вы и вовсе пытаетесь уничтожить.

– По делу что-нибудь будет?

– По делу – вот!

Клементина опустила на столешницу пластиковый пакетик, в котором лежало нечто странное. Маленькое, грязное… Перепачканное кровью.

Ее кровью. От этого снова стало холодно внутри, и у Энлэя уже не было сил сердиться на себя, он просто принял этот холод как неизбежность и сосредоточился на странном предмете. Он не сразу сообразил, что смотрит на тонкую резинку, просто порванную.

Кому-то другому это ничего бы не сказало – да той же Ольге, которая пробыла в клинике лишь несколько дней и мало что знала про пациентов и персонал! А вот Клементина и Энлэй провели здесь куда больше времени: они оба догадались, кому принадлежит резинка, оказавшаяся на лестнице.

И это был не Чарли Конрад.

– Это может быть чьим угодно, – задумчиво произнес Энлэй. – Не обязательно, что его. Такими резинками перевязывают деньги…