И каждый день за веком век

На этот раз мы оказались на острове Пасхи в тысяча двести пятьдесят втором году. Великолепный остров с потрясающей природой, пальмовыми рощами и завораживающим синим морем.

Мягкий теплый ветерок овевал лицо, свежий воздух наполнял легкие незнакомыми запахами. Красота!

– Насмотрелась?

Я встретилась с теплым взглядом Фордайса, который наблюдал за моим восторгом.

– Всегда мечтала побывать на этом острове, хотя и не за семьсот с лишним лет до своего рождения. Но какая разница? Кстати, я думала, что растительности на острове меньше.

– Так будет не всегда. Дикие племена начнут вырубку пальм примерно в четырнадцатом веке под посадку батата, корнеплода, похожего на картофель, но более полезного. Увы, земля очень быстро истощалась, переставала давать урожай. Ветры и дожди смывали плодородную почву: после вырубки пальм процесс эрозии станет неотвратимым.

– И что же случится?

– Главы племен запретят вырубать леса, и урожаи батата станут все скуднее, а в зимние месяцы, когда нельзя будет ловить рыбу, на Рапа-Нуи начнут умирать от голода.

– Ужас! – передернула я плечами.

– Увы, природа не прощает ошибок. Остров, способный кормить около двух тысяч человек, никак не смог вынести пятнадцатитысячное население. Однако сейчас это неважно.

– В моем задании указано, что я здесь для охраны. Кого охраняем?

– Ты – меня.

Я, широко раскрыв глаза, посмотрела на Фордайса, пытаясь понять, шутит он или нет.

– Что? Неужели этот день настал? Я тебя оберегаю? – воскликнула я, приподняв брови.

– Справишься? – склонился он ко мне, насмехаясь.

– Не боись! С тобой будет все тип-топ. Если какой-нибудь абориген прителепает, я ему в бубен быстро настучу и бодро отправлю в пеший тур с эротическим уклоном.

– Что? – растерялся творец.

«Вот не разбирается он в молодежном сленге. Возраст, что поделать», – горестно вздохнула я про себя.

– Говорю, хорошо все будет. Пойдем, отведу тебя за ручку. – И, схватив его руку, я потянула Редклифа вперед.

– Нам не туда, – прокашлялся веселящийся князь.

– Показывай дорогу!

Он потянул меня в противоположную сторону.

– А зачем ты держишь меня за руку, если все равно я веду?

– А вдруг тебя кто-нибудь покусает по дороге? А тут я.

Фордайс споткнулся:

– Ты меня утешила.

Я лишь похлопала его по руке.

Шли мы недолго, от силы минут пятнадцать, и остановились, когда из-за деревьев появилось селение.

Небольшая вырубленная полянка, хлипкий на первый взгляд забор из непонятных трубок. Из такого же строительного материала сделаны и дома, покрытые сухими листьями.

В центре селения все бегали, суетились. Судя по костру и кускам мяса, нанизанным на вертел, у них был праздник.

– М-да…

– Тебя не впечатлила деревня?

– Да нет, очень экзотическая. Мы пойдем к ним?

– Нет. Мы останемся здесь, и я начну работать.

– М-м-м?

– Ну, ты же знаешь, что идолов острова Пасхи вырубали в одном месте, а транспортировали в другое. Не думаешь же ты, что многотонные глыбы таскали сами жители?

– Ты собираешься?..

Но Редклиф, уже не слушая меня, опустился на землю и начал сосредотачиваться. Я отметила, что, когда работа предстоит тяжелая, он всегда концентрируется. Поэтому, сразу приготовив еду и настороженно оглядываясь по сторонам, я прислушивалась, нет ли подозрительных звуков.

Надеюсь, Фордайс не перетрудится, как в прошлый раз. Мне очень не хотелось тащить его тушку на себе снова. Хорошо, что мы сейчас были на острове, который считался нейтральной территорией.

Но все мысли вылетели у меня из головы, когда идолы, на которые будет ездить смотреть весь мир, пронеслись по воздуху и воткнулись в землю вокруг деревни.

В это время все аборигены попадали ниц, уткнувшись в землю и что-то подвывая на незнакомом языке.

– Обалдеть…

Вот последнее из каменных изваяний застыло на положенном ему месте – и Редклиф повалился на землю.

Бросившись к нему, я опустилась рядом. Приподняв, прислонила князя к себе, сунула в руку бутерброд и велела:

– Ешь!

Фордайс что-то промычал.

– Ешь по-хорошему, а то буду жевать и засовывать тебе в рот.

– Хоть бы дала прийти в себя, – гундел князь, жуя мясо и хлеб.

Я налила из термоса молока.

– Мне не по себе, когда ты так слаб: хорошо помнится прошлый подобный случай.

Пока Редклиф восстанавливался, мы молчали. И ему, и мне было хорошо. Я редко оказывалась в такой близости от него и была рада каждому мгновению.

– Я в порядке, – пробормотал творец, поднимаясь с моей помощью, но я невозмутимо протянула ему еще молока.

Он тяжело вздохнул, но взял.

– Как тебе моя работа? – спросил Редклиф, рассматривая установленных идолов.

– Ты, как всегда…

Меня прервал боевой клич и крики, раздавшиеся позади нас из-за пальм. Повернувшись, я обомлела: на нас неслась орава туземцев с копьями.

– Ёпс…

Фордайс зажал мне рот и потащил. Мы еле-еле успели убраться с дороги, как толпа аборигенов пронеслась мимо, таща при этом связанных людей похожей на них наружности.

Кошмар!

– Откуда это они? И зачем им пленные?

– С охоты… – обронил Фордайс, и по его лицу я поняла, что он пожалел о своих словах.