И корабли штурмовали Берлин

— Механик Иван Смирнов вполне на месте. Он практик, из старшин, но технику знает безупречно, и командирская струнка есть, можешь на него положиться… Артиллерист Петр Хван специалист отличный, управлять огнем мастер, а вот от краснофлотцев далек. Что касается работы с людьми, то артиллерийская боевая часть держится на главном старшине Алферове…

Охарактеризовав остальной комсостав, Яунзем сказал:

— Ну а с комиссаром познакомишься сам. Его только что перевели с «Сун Ят-сена». Там они с командиром что-то не очень ладили, но это еще ничего не значит. Комиссар — армеец, конник, ему к кораблю еще привыкнуть надо. Это я по себе знаю…

Комиссар монитора Василий Спиридонович Кондряков недавно окончил Военно-политическую академию. Учился на общевойсковом факультете, но месяца за два до выпуска группе слушателей, и ему в том числе, приказали переодеться в морскую форму. Всех их направили на Тихий океан, где вступали в строй новые подводные лодки, а Кондрякова — на речную флотилию.

Вся прежняя служба Кондрякова, начиная с гражданской войны, прошла в кавалерии. К флотским порядкам он действительно еще не привык. Но никакой скованности у Василия Спиридоновича не чувствовалось, энергии и настойчивости ему было не занимать, а тем более житейского и партийного опыта. В том, что комиссар скоро вполне освоится на корабле, сомневаться не приходилось. Сработались мы с Василием Спиридоновичем быстро и прочно — четыре без малого года совместной службы это подтвердили.

От своих первых командиров я усвоил: главное на корабле — работа с людьми. Сумеешь их узнать, сплотить, найти в них опору, и экипаж одолеет что угодно, свернет горы. Случалось, мы с Кондряковым спорили, подчас горячо, — без этого вряд ли и возможна по-настоящему дружная работа. Спорили чаще всего, пожалуй, о том, как на кого воздействовать, чтобы человек отдавал службе все, на что способен. В решениях, к которым сообща приходили, как правило, не раскаивались.

Активной силой на корабле выступала партийная организация, деятельность которой умело направлял комиссар. Коммунисты во всем показывали личный пример, идейно сплачивали экипаж. В политико-массовой работе большое внимание обращалось на воспитание у личного состава советского патриотизма и политической бдительности, постоянной готовности к защите Родины.

Осенью уволились в запас некоторые сверхсрочники. Решили не искать замену этим маститым старшинам на других кораблях, а вверить команды электриков и мотористов достойным младшим командирам срочной службы. Тогда это было еще необычно, но молодые старшины Свиньин и Лысенко, рекомендованные механиком Смирновым, не подвели.

Только боцмана, взамен уходившего в запас, все-таки взяли «со стороны». Сюбаев согласился отпустить на монитор с канлодки «Пролетарий» многоопытного Трофима Степановича Бубнова, который давно заслуживал повышения. На мониторе он, в соответствии со штатом, стал главным боцманом и сменил фланелевку на китель. Бубнов знал свое дело безукоризненно; рачительное, хозяйское отношение ко всему на корабле вошло у него в плоть и кровь. Перевод его к нам означал также, что парторганизация корабля пополнилась активнейшим коммунистом.

Т. С. Бубнова не раз избирали в состав партийной комиссии флотилии. Впоследствии, когда я служил уже не на Амуре, приятно было узнать, что бывший боцман «Пролетария» и «Красного Востока» возглавляет парткомиссию в звании батальонного комиссара.

Вообще сверхсрочники на Амурской флотилии были замечательные. Хотя во главе отдельных команд и ставились старшины срочной службы, большинство младших командиров плавало по семь-восемь лет.

В 1934 году «Красный Восток» занял первое на флотилии место по огневой подготовке, которое оставалось за нами и в трех последующих кампаниях. Конечно, это в большей мере зависело от мастерства управляющих огнем — Петра Хвана, а затем Михаила Патрикейцева. И все же трудно было рассчитывать на столь высокие и устойчивые результаты стрельб, не имей мы таких артиллерийских старшин, как упоминавшийся уже Алферов.

Зачисление на сверхсрочную службу — и в первый раз, и для продолжения ее — производилось тогда на один год. Вербовкам на сверхсрочную, проходившим по окончании летней кампании, придавалось большое значение. И я помню годы, когда до 80–90 процентов моряков, имевших право уехать домой, изъявляли желание остаться на корабле. Огромную гордость за наших людей вызывала их готовность продолжать службу.

Конечно, мы с комиссаром старались, чтобы жизнь на корабле была интересной. Быту моряков, культуре их досуга уделялось много внимания на всей флотилии, а уж Василий Спиридонович Кондряков умел об этом позаботиться как мало кто еще. На мониторе увлекались спортом. Существовали струнный оркестр и хор, работали разные кружки, вплоть до литературного. Все это не угасало даже в разгар летних плаваний.

А зимними вечерами была в почете общеобразовательная учеба. Немало старшин и краснофлотцев готовились к поступлению в военные училища или в гражданские вузы, и им помогали все командиры, имевшие достаточное образование.