И корабли штурмовали Берлин

Не буду перечислять всего, что мы испробовали за первые три дня. Но провести через перекат хотя бы один бронекатер или тральщик не смогли. Положение создавалось тревожное. Была приостановлена выгрузка четырех двухбашенных бронекатеров (эти новые корабли, присланные нам к концу боев на Припяти, имели осадку на 30 сантиметров больше остальных). Пришлось дать телеграмму Балакиреву с приказанием задержать в Мозыре эшелоны 2-й бригады. Было решено повторно послать рекогносцировочную группу в район Праги-Варшавской.

Мысли о том, что флотилия не попадет на Вислу, я не допускал, но думать о запасных путях, резервных вариантах решения задачи был обязан. А три дня бесплодных попыток сладить с первым бугским перекатом запомнились на всю жизнь. И, наверное, не мне одному.

Бывают выходы из трудных положений, которые потом, после того как они уже найдены, начинают казаться самыми естественными. И тогда спрашиваешь себя: как же не додумались раньше? Не помню, кто первым сказал вслух: «Нет фарватера — и не надо, протащим волоком!» Но это действительно был выход, к которому мы так или иначе пришли бы. А додуматься раньше помешало, очевидно, то, что волочить корабли по перекатам все-таки небезопасно. Чтобы решиться на такое, не предусмотренное никакими инструкциями действие, надо было убедиться в непригодности остальных способов и осознать неизбежность каких-то издержек, повреждений — без них теперь уже не обойтись.

Так пришлось днепровцам воспользоваться опытом далеких предков, которые на древнем водном пути «из варяг в греки» перетаскивали свои ладьи из одной реки в другую. Нам предстоял волок не по суше, а по мелкой воде, но проку от нее, несмотря на попутное течение, было мало. А техника, к которой прибегли на первых порах, вероятно, не особенно отличалась от той, какой пользовались в стародавние времена. Двадцать матросов крутили на берегу самодельный деревянный ворот — примитивную «катеринку», и корабль медленно, со скрипом и скрежетом, увязая в речном грунте, полз вперед.

Первый бронекатер тащили через перекат четыре часа — с остановками для замены обрывавшегося троса, для переноса конца на следующую «катеринку», а также чтобы флагманский механик Ионов мог удостовериться, что корпус катера выдерживает такое передвижение (повреждения были, однако, в пределах терпимого). Командовал пробным перетаскиванием бронекатера через большой перекат капитан 1 ранга Лялько. Мы с Семиным и весь «полевой штаб» наблюдали за работой издали, чтобы ему не мешать.

Многое решилось за эти часы. Сомнения насчет того, осилим ли бугскую трассу (а они появились у некоторых товарищей), отпали. Срочно потребовались тракторы — не «катеринками» же протаскивать сто кораблей! Четыре тягача отобрали у своих зенитчиков, еще четыре раздобыли в тылу и погрузили на очередной эшелон. И дело пошло веселее.

Первый большой перекат потом так и называли — Тракторный. Но тягачи (действовавшие иногда в «парной упряжке» — лошадиных сил одной машины хватало не везде) понадобились при форсировании еще более чем двадцати перекатов. Очень трудным оказался участок в районе местечка Брок: под слоем песка лежал каменный массив с множеством опасных выступов. Чтобы не пропороть днище корабля, который тянул катер, впереди шла его команда, держась за руки и ощупывая ногами грунт. «Живой трал!» — шутили матросы, подбадривая себя в студеной воде.

Люди работали самоотверженно. Постоянно мокрые, а просушиться, обогреться часто негде, но всех заботило одно — как бы поменьше царапать корабли да побыстрее вывести их к фронту.

Проводка и дальше давалась тяжело. Но если на начальных участках маршрута корабли преодолевали за сутки в среднем меньше километра (а при таких темпах мы не добрались бы до устья Нарева и к зиме), то потом среднесуточная скорость движения достигала 5–6 километров. Гидрографы научились точнее определять и обозначать курсовую линию, обычно не прямую, а причудливо изломанную, по которой выгодно было форсировать очередной перекат. Мы не отказывались и от углубления фарватера взрывами, особенно там, где был каменистый грунт. Не очень большие песчаные перекаты поддавались размывке гидромониторами (они прибыли из Киева со своими командами и немедленно были введены в действие).

Все просто ликовали, когда удавалось, расчистив фарватер всеми имевшимися средствами, провести корабли через какой-нибудь перекат самосплавом. Но и тогда легководолазы, а вместе с ними обычно и команда корабля, шли рядом в воде, не давая течению снести бронекатер или тральщик в сторону, посадить на мель.

Но как ни берегли корабли, текущий ремонт доставлял механикам не меньше забот, чем в боевую страду на белорусских реках. Особенно после тех перекатов, где вновь прибегали к волоку на тракторной тяге. Кораблей шло много, и не на одном, так на другом требовалось выпрямить вал или сменить винт, обследовать вмятины. Приходилось и заделывать небольшие пробоины. Словом, на войне как на войне.