И корону свою забери! (СИ)

— Что это было?

— Кто-то подшил к платью мелкое проклятие похоти.

— Не уверена, что хочу знать о возможных последствиях… Возможно позже.

— Полегчало? — Костя с сочувствием посмотрел на меня.

— Да. Правда… Такой секс втроём мне обломали…

Я надеялась, что выдох они за водой не услышат, но недооценила магов. Россовой потянулся к застежкам, заставляя меня как под гипнозом смотреть на себя, Прозоровский, и так не по протоколу одетый, просто повел плечами, стряхивая рубашку. От медленного стриптиза внутри все сладко сжималось. От осознания простого факта — меня не обломали! — я была готова помочь им и стянуть форму с обоих, но Ивар одним взглядом остановил, прибивая к месту. Морок по-прежнему был на животе, я внимательно посмотрела мужчине в глаза. Тот хмыкнул, скидывая иллюзию, под удивленный присвист Кости.

— Перепахало…

Он звякнул пряжкой ремня, отвлекая меня от старшего товарища. Тот только заклинанием воспользовался. Две секунды — в душевой кабинке поезда становится достаточно тесно, но эта теснота неуютной не была. В четыре руки — принципиально без магии! — они стащил с меня мокрую одежду, облепившую тело, и украшения, помогающие контролировать поток магии, часть из которых я в это время даже ночью не снимала.

Разница ощутимая, скажу я вам… Пришлось ухватиться за плечо Кости, чтобы не упасть.

— Тебе нужна эта полнота ощущений прямо сейчас…

Пока я только могла согласно простонать, не рискуя предполагать, что они задумали. Ивар сзади потёр я о моё бедро, но на попытки протянуть руку отреагировал жёстко — ухватил за запястье:

— Нетерпеливая какая…

И лизнул слишком чувствительны кожу, проходя кончиков языка вдоль венки. Прозоровский тем временем скользнул пальцами по плечу, очертил ключицы и шею, коснулся губ, глядя с явным намёком. Приоткрыла рот, впуская их. Ивар через плечо смотрит на все это, под этими глазами я прикусываю бедную кожу. Рыжий хмыкает:

— Зубастая, как тут тебе доверять-то самое чувствительное?

Пальцы касаются нутра, плавно проникая внутрь, а меня втягивают в поцелуй втроём. Пытаюсь качнуть бёдрами навстречу, но Россовой сегодня взял на себя роль птицы обломинго, удерживая меня на месте. В сознании вспыхивает горячая искра, принося картинки одна другой развратнее, да и фантазии явно не мои, о связывание никогда не задумывалась раньше.

Сквозь ресницы рассматриваю Костю, у того дёргается уголок губ. Вот же ты какой, мой тихий омут… Ивар фыркает, вызывая волну мурашек. От голоса я окончательно теряюсь, видимо, ещё ловя отголоски проклятия и с трудом понимая содержание перепалки:

— Ты первый.

— А выдержки-то хватит, старичок?

— Мне — да, я ж уже не малолетка, у меня гормоны не бушуют.

Костя, невольно подтверждая слова про несдержанность, подхватывает меня под колени, я повисаю на руках Ивара, крепко сжимающего талию. Он проникает немного резковато, выдыхаю от неожиданности и тут же получаю ласковый поцелуй в основание шеи. Обхватываю ногами, требовательно качаю бёдрами.

Магия бьёт в голову, и я понимаю, что определённо мне будет стыдно поутру, но я потребую повторения на свежую голову. А пока впиваюсь ногтями то в одного, то в другого, не различая уже моменты, когда меня поворачивает или когда они меняются. Только по ощущениям в какие-то мгновения опознаю это. Шею, плечи и бедра саднит, но я подумаю об этом завтра.

Прозоровский не выдерживает первым, кончая на спину. Разряде Россового улавливаю по тому, как особенно сильно он прикусывает плечо — сама я уже потеряла связь с реальностью. По телу ласково проходят горячие ладони, слабо пахнет мылом.

— А утром ты ничего не вспомнишь…

— Я требую повторения на чистый разум…

— Будет видно, Яра… Будет видно.

Отключаюсь прямо в душе, оседая на заботливые руки.

К счастью или к сожалению, а по утру я помнила все, о чем и посчитала нелишним напомнить сбежавшим из спальни мужчинам. Прозоровский только совсем по-мальчишески улыбнулся, поворачиваясь к старшему товарищу:

— Ты проспорил. Я же говорил, что она вспомнит.

— А ты ей помог, — Ивар пропустил меня в столовую. — И даже не отрицай этого.

— Так никто и не запрещал.

От такого заявления даже ругаться перехотелось. Перемены в моем настроении не прошли мимо хмурого Левачева, вежливо привставшего при виде меня. Он держался, но было видно, что обрыв связей со столицей прошел болезненно. А уж когда вскрылось, что его супруга смогла обойти магическую клятву и ребенок, к которому он был привязан все душой, оказался не его… Подкосило его сильно. И судя по всему проблема была не только в общем угнетенном состоянии, слишком уж тревожно Россовой на него косился, но с разговорами не лез.

Олег же как будто чуть посветлел лицом, хотя глубокие тени под глазами делали эту тень улыбки жуткой. Я подсела к нему, не зная, как заговорить. Да и что я тут могу сказать — жизненный опыт мой сплошь теоретический. Ладонь мага лихорадочно горячая даже по их меркам, кожа сухая как бумага, а пульс такой, что его даже нащупывать толком не надо. Даже, кажется, пальцы слегка дрожат. Прислуга молча сервирует завтрак, растворяясь за пределами помещения.