И.Кошкин За ценой не постоим

Медведев знал, что никакой он к чертовой матери не командир – любой зеленый лейтенант из училища больше знает о том, как организовать бой, старшине же положено заниматься совсем другим делом. В лагере его поставили на один из учебных взводов, предполагалось, что по прибытии на фронт подразделение получит настоящего командира. На деле Медведеву в первый же день пришлось вести взвод в бой, потом много дней идти со своими бойцами по немецким тылам. На переформировании старшину просто оставили в прежней должности, и теперь он надеялся лишь на то, что не наделает ошибок и не погубит людей. До сих пор обороняться старшине не приходилось, Волков был далеко, и надеяться командир второго взвода мог только на себя.

Услышав свист мины, Медведев пригнулся, пропустил над головой осколки и нырнул головой вперед в большой, на двоих, окоп. Командир второго отделения Зинченко устроился с комфортом, соорудив себе вместо уставной ячейки надежное, похожее на пулеметное гнездо укрепление. Вместе с худым сержантом оборону держал боец Чуприн все в том же чудовищном облезлом треухе.

– Ты чего без каски, придурок?! – крикнул старшина.

– Тяжелая! – ответил боец.

Он опустился на дно окопа, вытащил из подсумка обойму и зарядил винтовку Федотова. Загнав патрон в патронник, Чуприн поднялся над бруствером, выстрелил, быстро перезарядил и выпалил снова.

– …б твою мать, я тебе сколько говорил! – Зинченко потянулся к молодому красноармейцу и от души врезал ему по затылку. – Целься, сволочь, а не в белый свет пали!

Бывший ездовой повернул к командиру очумелое лицо и быстро закивал.

– И шлем надень! – рявкнул старшина, поднимая каску со дна окопа и нахлобучивая ее на голову бойцу. – Мишка, что тут у тебя?

Зинченко хлопнулся на задницу, вытер лицо рукавом ватника, выматерился и повернулся к Медведеву:

– У меня тут ужас что, командир, но ты появился – и я весь воспрянул духом. Дай я тебя поцелую.

– Ты что, свихнулся от страха? – Старшина почувствовал, что рот, против воли, кривится в усмешке.

Зинченко сплюнул.

– А чего ты хочешь? Они палят, мы палим, когда эти гады из пушек садят, падаем и пережидаем. Двое тут пробовали все время пережидать…

Мина ухнула рядом, и Чуприн скатился вниз, поправляя шлем. Вторая легла с перелетом, третья угодила в ход сообщения, из которого пришел Медведев, засыпав окоп землей и снегом.

– Я им сказал, что пристрелю. – Зинченко быстро осмотрел винтовку – не попала ли в ствол земля. – Слышь, Денис, если так дальше пойдет, они нас закопают.

Зинченко поднялся над бруствером, за ним высунулся Чуприн. Медведев быстро проверил автомат и вскинул ППШ. Грохнул выстрел, за ним другой.

– Ты смотри – подобрались, твари, – крикнул Зинченко, выбрасывая гильзу.

Немцы были уже в двухстах метрах от линии окопов, еще немного, и они подойдут на бросок гранаты, на рывок, и нужно будет подниматься в контратаку. Медведев установил прицел на двести метров и оглянулся на рощу на правом фланге. Там, прикрытый засекой, ждал своего часа его последний резерв.

* * *

– Надо стрелять.

– Рано.

Зверев на мгновение оторвался от пулемета и искоса посмотрел на казаха – Талгат заговорил в первый раз после того, как проснулся. Боец Ахметханов был странным парнем. Конечно, за неделю нельзя узнать человека, но этот крепкий, широколицый боец с узкими, злыми глазами словно нарочно замкнулся в себе. Ну ладно, ты молчаливый, но зачем смотреть волком, когда спрашивают о семье, о родных? Максим обычно легко сходился с людьми и с таким напарником чувствовал себя не в своей тарелке. С другой стороны, пулемет Ахметханов знал отлично, от работы не бегал и вообще казался человеком неглупым, поэтому Зверев решил, что как-нибудь потерпит молчаливого казаха – может, тот еще разговорится.

– Они так до окопов дойдут, – резко сказал Ахметханов.

Зверев покрепче прижал приклад левой рукой и сосредоточился на наступающих немцах.

– Вон наш ориентир, вон тот куст, забыл? – спокойно сказал бывший студент.

– Какой куст? – Голос у казаха был злой и холодный. – Они так дойдут до окопов!

– Не дойдут, – сквозь зубы ответил ефрейтор.