И кто добыча? (СИ)

Расстегнутая рубашка снимается и откидывается в сторону, руки блуждают по оголившейся коже, оставляя тонкие красные полосы от появившихся ногтей. Адриан отрывается от губ и переходит на шею, прихватывая кожу зубами, оставляя красные следы.

«Страх. Вынужденная ложь. Боль, вызванная выражением стальных глаз. Переживание за того, кто стал ему очень дорог.»

— Se fie `a moi…***.

Вампир прижимает Иного к себе и несильно толкает, заставляя сделать несколько шагов назад, и снова целует, опуская на кровать. Собственная рубашка тоже снимается, и Адриан придавливает Трэина своим телом к кровати. Опираясь на локоть одной руки, второй он берет руку охотника, молча прикладывает к своему часто стучащему сердцу.

Тела не могут так врать…

Сероглазый не знал языка, на котором говорил Адриан, но отчего-то понимал значение этих слов. Ему хотелось верить и… Чувствуя под рукой биение сердца, что стало таким дорогим, Трэин позволяет себе сделать то, что хотелось, переступая через принципы и страх.

Поцелуи покрывают шею, на груди расцветают следы от укусов. Клыки только царапают кожу, а руки оглаживают тело. Дыхание становится все чаще, мужчина то и дело жмурится от удовольствия, зрачки расширены, а к щекам прилил румянец. Но тело его все так же не может двигаться по желанию хозяина.

Руки вампира замерли на бедрах Трэйна. Рука накрывает пах, легко надавливает, поглаживает. До слуха Адриана доноситься шумный вдох, а вампир уже спустился с груди на живот, язык оставляет влажные дорожки на коже. Но этого мало. Хочется, чтобы пальцы путались в волосах, руки в ответ на прикосновения тоже скользили по коже.

— Je lib`ere…**** — выдох в самые губы, последовавший за ним поцелуй, и руки запутываются в светлых волосах.

«Я не смогу без тебя… ты нужен мне…»

Иной чувствует, как оцепенение спадает, и пальцы тут же запутываются в шелковистых волосах.

— Адриан. — шепчет охотник, чувствуя руки вампира на своем торсе, и тут же ловит его губы в новом поцелуе. Пальцы пробегаются по крепкому телу брюнета, вдоль позвоночника, осторожно надавливая на поясницу, проникая под ткань брюк и поглаживая уже ощутимо выдающийся бугорок плоти. Знакомый запах каштанов становился сильнее, опьяняя, заставляя желать большего и крепче прижиматься к телу любовника. Изящные пальцы вампира легко потянули завязки брюк, ослабляя их, а руки заставляют охотника приподнять бедра, чтобы стянуть ненужную ткань вместе с бельем. Одновременно с этими действиями, Иной помогал Адриану избавиться от оставшейся одежды, вот только руки подрагивали от возбуждения и волнения, из-за чего все продвигалось несколько медленнее.

В четыре руки они все-таки сняли с вампира остатки его гардероба.

Одежда теперь валялась где-то вокруг кровати, а Иной не мог надышаться им. Каждое случайное соприкосновение двух тел взрывались в мозгу новым фейерверком, а воздуха было катастрофически мало.

Кожа прикасается к коже, не оставляя между ними, казалось, даже воздуха. Адриан отрывается от уже припухших губ, и снова спускается вниз по груди дорожкой поцелуев. Руки оглаживают бока, смещаются ниже и замирают на бедрах Трэина. Тяжелое дыхание вырывается из груди перворожденного, а руки слегка надавливают на бедра, заставляя открыться.

Охотник следует немой просьбе, и Адриан, разместившись меж сильных ног, окинул мужчину жадным взглядом. Он хотел его. Но хотел не просто удовлетворить свой физический голод. Он хотел именно любить его. Адриан снова склоняется к охотнику и целует в живот, чуть ниже пупка переходя ниже, на бедро, намеренно избегая требующей внимания плоти.

Чувства сжигали изнутри, лавой катались внизу живота, опаляли грудь, сжигали горло от вздохов. Но Адриан будто специально медлил, мучая его, заставляя извиваться на простынях в нетерпении, и в кровь кусать губы, в попытках сдержать мольбу о прекращении этих сладких мук.

Запах тела охотника и его возбуждения, смешиваясь вместе, просто сносили крышу, и только многолетняя выдержка не позволяла ему просто наброситься на Трэина.

Губы снова проходятся близко от возбужденного естества светловолосого, на секунду отрываются от кожи, чтобы легко поцеловать головку, а затем полностью обхватить ее губами, удерживая руками бедра охотника, не позволяя толкнуться глубже.

В паху ныло, а тело била мелкая дрожь нетерпения и желания. Стоило только перворожденному коснуться возбужденной плоти, как перед глазами Иного запрыгали яркие светлячки, вперемешку с темными точками. Выгнувшись, он упирается лопатками в матрац, пытаясь хоть как-то толкнуться бедрами, чтобы наконец…

Легкие поцелуи проходятся по всей длине, скорее дразня, чем даря облегчение. Руки сероглазого путаются в волосах, пытаясь притянуть ближе, но вампир не поддается, и совсем отстраняется.

Еще немного, и он окажется у этой самой грани… Но из груди вырывается стон разочарования и неудовлетворения, а этот искуситель еще и улыбается. Кажется, ему доставляли удовольствие муки Иного. А в глазах, созданных будто из чистейшего серебра, плескалась немая мольба о продолжении, смешанная со смущением.