I love Dick

Было январское воскресенье, часы в доме священника пробили два пополудни, и тарелки после обеда уже убрали со стола. Эрик Джонсон и Констанс Грин сидели на полу у подоконника в гостиной и слушали пластинки. Оба подростки. Они яростно спорили о достоинствах английского фолк-рока и американского рок-н-ролла. Эрик ставил Лидию Пенз и группу Fairport Convention; Констанс отвечала Дженис Джоплин и Фрэнком Заппой. Каждые пятнадцать минут взрослые (Сирил, Вита-Флёр и родители Констанс Луиз и Джаспер Грин) кричали из вздутых глубин кресел: «ВЫКЛЮЧИТЕ ПЛАСТИНКУ!» Сестры Эрика, закрывшись в своих комнатах, читали «Эль» и английский «Вог», а Карла, младшая сестра Констанс, играла в саду. Скука смертная. Но Эрик и Констанс еще не поставили крест на этом летнем дне.

Грины приехали в Новую Зеландию всего лишь в декабре, эмигрировав из пригорода Коннектикута в двадцати милях от Вестпорта/Гринвича, епископской нирваны. Слабые познания Джонсонов в географии не позволяли им уловить все нюансы этих сорока километров между Бриджпортом и Олд-Гринвичем. Джаспер и Луиз, оба англофилы, до сих пор пребывали в восторге от переезда в Веллингтон, который в сравнении с Бриджпортом был эпицентром англоговорящей культуры. Тем временем Эрик и Констанс, как два диковинных зверька, не спускали глаз друг с друга. Никто из них не встречал до этого никого похожего.

В то лето Эрик был «отстранен» от учебы в колледже для мальчиков в Уангануи. Его выгнали. После шести лет мучений – его избивали школьные старосты, одноклассники, даже младшие ребята; постоянно выбирали последним во все команды; заставали рыдающим в туалете – школа решила, что Эрику «недостает характера». То есть что он не использует свою квирность для обретения власти и продвижения в школьной иерархии. А он был квир на полную ставку. Один его внешний вид – светло-русые взъерошенные волосы, неопрятные рубашки, бледность и худоба, как у прерафаэлитской Офелии, – стал предметом недовольства в школе. «Исключенный» (из Уангануи обратно в Веллингтон, Новую Зеландию) в семнадцать, Эрик хотел сразу поступать в университет. Родители запротестовали. «Социально не готов», считали они и требовали, чтобы он отучился опциональный, дополнительный год в классе с углубленным изучением математики и естественных наук. Эрик взбунтовался. Отчаявшись, Сирил позволил Эрику выбрать любую школу в Веллингтоне.

В свои четырнадцать Констанс была ядерной смесью из оранжевых синтетических мини-юбок, пластиковых сережек и матерных словечек. В надежде поднять ее пошатнувшуюся самооценку Луиз и Джаспер тоже разрешили ей выбрать школу самостоятельно. Она тоже должна была взять дополнительный год. Их первым признанием друг другу стало то, что они оба выбрали Веллингтонское училище торговли и техники. Каждый принял это решение самостоятельно, из чистого упрямства и чтобы привести в ужас родителей, и, разумеется, это их мгновенно сдружило.

Расположившись на отшибе единственных городских трущоб, Веллингтонское училище встречало многозначительным слоганом на латыни, вырезанным над главным входом: Qui Servum Magnum. Однако никто не мог его прочитать, потому что латынь в школе не преподавали уже больше двадцати лет. «Тот, кто служит, велик». И в будущее было легко заглянуть: их ждали жизни, проведенные в автомастерских и машинописных бюро. Так что все отрывались как умели в эти последние годы школы, накуриваясь и засовывая пальцы друг в друга на уроках биологии и в читальном зале.

В отличие от своих родителей, весьма впечатленных коннектикутским происхождением Гринов, Эрик сразу понял, что все социокультурные амбиции Констанс брали начало в трейлер-парке. Хабалка Констанс стала творением Эрика, его Пигмалионом. Их первой задачей было стереть ее жуткий американский акцент, заменить его интеллигентными йоркширскими интонациями, которые он перенял от отца. Эрик указывал Констанс, что слушать и читать. Иногда они вместе пересматривали сцены из ее прошлой жизни: Эрик их обстоятельно правил. Эрик одобрил политические проступки Констанс – в начальной школе ее временно отстранили от учебы за чтение Ленни Брюса и распространение листовок в поддержку «Черных пантер». Но все остальное пришлось вырезать: кражи в магазинах, байкерские тусовки, минеты, аресты за хранение наркотиков, взлом и проникновение – это было слишком вульгарно.