i loved rome more (ЛП)

Дверь в тело гробницы открывается, и Реван во второй раз проходит сквозь неё.

***

Её вторая война идёт вполне неплохо. Они выиграли несколько инициатив, смогли перекрыть важные для Республики пути снабжения. Её стратегия в сочетании с неисчерпаемым ресурсом Звёздной Кузницы позволила им опередить Республику шагов на десять, не меньше.

Пока Малак одним действием чуть было не скомпрометировал все её усилия.

В эти дни они почти не встречаются, большая часть их коммуникации происходит через сообщения и послания. Они оба молча приняли это. Но она передаёт директивы, а он следует им.

До этого дня.

Задача проста: выманить силы Кавара с Дантуина, взять Кавара и его джедайские отряды в плен, всех желающих перетянуть на свою сторону.

Начинается всё неплохо. Но когда приходит время захватывать джедаев, он не слушается. Малак не слушается, и она знает, почему: он не доверяет ей, не доверяет её пониманию ситуации и её способности жертвовать правильно. Он не пытается захватить корабль Кавара.

Он пытается уничтожить его.

Она улавливает его намеренье за несколько мгновений до того, как становится слишком поздно, и немедленно приказывает прекратить миссию. Она успевает. Ещё немного, и он выстрелил бы в флагман Кавара. Прямо на Дантуине.

В суматохе джедаи спасаются.

Она крепко сжимает пальцы.

Он сомневался в ней. На публике. Перед войсками. Перед джедаями.

Она не может это так оставить.

— Вызовите его на мой корабль, — говорит она ближайшему офицеру на мостике и уходит, даже не взглянув на корабли вокруг.

***

На пути к звёздной карте Реван натыкается на скелеты. Они принадлежат джедаям по имени Шаэла Нуур и Дюрон Кель-Дрома — любовникам, участвовавшим в Великой Охоте, убивавшим терентатеков. Кости отделены друг от друга, и Реван читает их историю, просматривает датапады и вещи в поисках информации.

Это стандартная, скучная история: джедаям в любом случае запрещено это делать, один падает во тьму после смерти другого. Из их вещей можно забрать мантию Кель-Дромы и световой меч Нуур, её кристалл.

Записи Нуур больше говорят о кристалле: как его Сила подпитывалась светом, как он подвёл её, когда она выбрала месть.

В конце концов Реван забирает и мантию, и кристалл, прекрасно понимая, что она никогда не сможет их использовать.

***

Гробница Наги Сэдоу пуста, его настоящее тело гниёт на какой-то далёкой луне, четвёртой луне Явина. Поэтому, когда дверь открывается, перед ней — только звёздная карта. Она разворачивается перед ней так же, как и много лет назад, и она спокойно наблюдает, как маленькая гробница наполняется жёлтым и синим светом. Последняя часть их пути — перед ней.

— Я иду, Малак, — шепчет она, не понимая, что это значит для них обоих.

***

Она злится так, как не злилась уже много лет. Со времён Малакора. Ярость ускоряет её сердцебиение, она слышит стук крови в ушах. И по мере того, как его присутствие становится всё ближе и ближе, это только усиливается, и её ярость уже превращается в физический зуд под кожей, требующий выхода.

Реван стоит посреди одного из их тренировочных залов, она приказала его освободить. Она не сменила доспех, маска по-прежнему плотно закрывает её лицо. Она ходит туда-сюда по комнате и знает, что её присутствие в Силе — тёмная буря, смесь молний и тяжёлых ударов.

Дверь открывается, входит Малак.

— Я знаю, что ты трус, — начинает она, каждое её слово пропитано ядом. — Но я никогда не считала тебя идиотом.

— Я принял правильно решение, — рычит он в ответ, шагает вперёд в такой же ярости. — Кавар был в наших руках…

— Он руководит всеми их военными действиями! — она кричит, разочарование прорывает плотину, которую она держала уже более десяти лет. — Он у тебя был, и ты его потратил впустую! — И она не успевает остановить себя, она говорит: — Ты всё тратишь впустую!

Он движется к ней, но они сохраняют дистанцию. Почти.

— В отличие от тебя, Реван? Которая никогда ничего не выбрасывает?

Она поворачивается к нему так, чтобы он каким-то образом понял, что она смотрит ему в глаза.

— Я выбрасываю только то, что не стоит оставлять.

Он кривит верхнюю губу. Воздух пахнет озоном, и она понимает, что просто словами это не кончится.

— Спасение Кавара и ему подобных не было связано с тактикой, да, Реван?

— Ты, как всегда, понятия не имеешь, что ты несёшь…

— Ты хотела его. Хотела Дантуин. — Он подходит ещё ближе, глаза красные, дыхание тяжёлое, он горбится — как бешеная собака. — Тебе не вернуться, Реван. Ты обещала это в тот самый день, когда оторвала ноги от его земли. — Его верхняя губа кривится ещё больше, обнажая зубы, и он продолжает. — Дантуин больше не твой!

— Не мой! — сердито соглашается она. — Потому что кто-то упустил его, когда он был у меня в руках! Потому что кто-то не может видеть дальше двух грёбаных футов перед собой!

— Кавара лучше убить. Джедаев лучше убить. Дантуин… — он нависает над ней, — лучше сжечь.

— Ты всего лишь отрыжка моей власти, — шипит Реван в ответ. — Которая только что доказала свою бесполезность.

— Бесполезность? — он хмыкает, качает головой. — Я бесполезен, Реван? Или ты просто так показываешь свою никчёмность?