i loved rome more (ЛП)

Затем улыбается.

— Это старейшина? — спрашивает он на языке, непонятном никому, кроме неё.

Кандерус и Карт, стоящие по обе стороны от неё, являют собой полные противоположности. Карт мрачен, но он знает, что им нужны детали для ремонта корабля и коды для отключения защитного поля храма, чтобы они могли наконец отправиться в путь. Кандерус же выглядит так, как будто в этом нет ничего необычного. Просто бизнес.

Она скрещивает руки на груди.

— Да. У нас была сделка, моя часть выполнена.

— Конечно, — говорит ракатанец, всё ещё улыбаясь так, как будто День Жизни наступил раньше, чем он ожидал. Он поворачивается и уходит в другую комнату. Реван молча следует за ним, давая знак своим спутникам, чтобы они остались на месте.

Ракатанец поворачивается к ближайшей консоли. Реван наблюдает, как он вводит код, который она не успевает осознать. Потом он снова смотрит на неё.

— Мои люди доставят вашим детали, — говорит он. — Ваш корабль будет отремонтирован.

Реван кивает.

— А вторая половина нашей сделки?

Ракатанец берёт её руку в свою, и она с лёгким отвращением позволяет ему это сделать. Он вкладывает ей в руку датачип, его поверхность холодит ладонь. Коды для входа в храм.

— Другой здесь, — предупреждает он.

Реван сглатывает. Она думает, что знала. Какая-то часть её знала — с того самого мгновения, как их корабль оказался на поверхности планеты. Так всегда бывает между ними. Между ними всегда гравитация.

— Уже в храме?

— Да, — подтверждает он.

— Я так понимаю, он пришёл не один.

— Нет.

Реван закрывает глаза. Думает о Левиафане. О том, как он превзошёл её — даже если не смог дойти до конца. Потому что она была ослаблена. Потому что он ослабил её.

Но затем она думает о Коррибане. О вихре молний, в котором она выжила, и о жизни, пусть другой, которую ей удастся восстановить. Она уже не та, что раньше — так сказал Малак, когда они в последний раз встретились. Не тёмная. Не светлая. Посередине.

Возможно, это будет иметь значение. Потому что, наверное, пора. Может быть, всё кончится в белых песках Раката, а не на Кузнице.

— На этот раз, — предупреждает ракатанец, — не уничтожайте наши реликвии.

Она не может ничего обещать.

***

— Не ожидал, что у Реван будет так много друзей, — говорит Кандерус легкомысленно.

— Я говорила, что была здесь раньше.

— Просто не понимал, что отрубленные головы врагов — это способ дружбы. — Он ухмыляется. — Наше первое столкновение было бы гораздо более гладким, если бы ты отдала мне Кало Норда.

Реван качает головой, невольно забавляясь. Она всегда ценила мандалорскую лёгкую грубость. Особенно сейчас, когда она чувствует присутствие Малака, которое всё приближается с каждым шагом к монолитному зданию храма вдалеке.

Небо над ними голубое, волны прилива спокойные и ровные. В этом во всём есть что-то, что намекает на окончание долгого пути. Может быть.

Она не думает, что перестала двигаться вперёд с того дня, как десять лет назад прижала ладонь к центральному дереву и ушла со двора.

— Неплохое место для уединения, — говорит Карт, чтобы заполнить тишину. Она видит, как он смотрит на неё, и изо всех сил старается не замечать этого. Они совершенно разные люди, и она знает, что самое большое, чем они могут быть друг для друга — это попутчики в большом путешествии. — Если игнорировать местных жителей, пытающихся убить друг друга.

Кандерус фыркает.

— Люди убивают друг друга повсюду.

Она не может не согласиться.

Они доходят до храма. Она проводит пальцами по чипу в руке.

— Там будут ситхи, — ровно говорит она, чувствуя их присутствие, как подводное течение, пытающееся утянуть её с собой.

— Как я уже сказал, — бормочет Кандерус, втыкая стимулятор в бедро, — люди убивают друг друга повсюду.

Реван улыбается сжатыми губами. Вводит коды.

Дверь открывается.

***

Она не замечает. Это её гордость, её высокомерие. Она не видит, как его гнев превращается в решимость. Её не волнует, что Саул Карат больше не приветствует её по каналу связи. Она почти упускает из виду отсутствие Малака на её брифингах.

Она попрощалась с ним в тот день, когда он забрал её из вихря. Они были мертвы друг для друга с тех пор, как она взмахнула световым мечом и забрала часть его.

Она не замечает.

Это единственная и самая большая ошибка, в которой она когда-либо признается.

***

Они достигают вершины храма, и Реван останавливается, когда видит вдалеке фигуру в тёмной мантии. Она думает: Митра, но это не Митра. Митра ушла. Мертва, насколько ей известно. И связь, которая у неё с этим человеком, уже не та. Они не противоположности, они вместе удерживают баланс между жизнью и смертью Силы.

Они… связаны.

— Это?… — спрашивает Карт.

Реван закрывает глаза.

— Да.

Это Бастила. И она их ждёт.

Реван медленно вдыхает.

Она не думает, что она одна.

— Бастила потеряна, — предупреждает Реван Карта. Она знает, что Кандерус выстрелит до того, как у него может проснуться совесть. — Во тьме.

— Тогда мы её вытащим.