i loved rome more (ЛП)

Реван не ослабляет руку. Она уже знает, чем всё кончится, знает, какие слова сказать и что предпринять. Бастила знает её теперь. Знает её извилистый и изломанный путь. Знает, где он закончится и где закончится она, если решит следовать Малаку и его целям.

Бастила кричит и бросает меч на пол.

— Я не могу быть тобой, — говорит она сердито и горько, что-то внутри неё ломается.

— Хорошо. — Это всё, что может сказать Реван.

***

Он впервые чувствует ненависть, настоящую ненависть, когда они сидят у костра после одного из своих первых сражений. Они и горстка республиканских солдат, и он смотрит, как она улыбается одному из них, совершенно никчёмному, так, как она улыбается Алеку. Как она шутит и играет с кончиком своей косы, и позволяет этому солдату положить руки ей на плечи.

У него возникает тёмная, тревожная мысль: он хочет, чтобы этот солдат не вернулся из следующего боя. И он не возвращается.

Когда он слышит об этом, он один. «Есть клятвы», — говорит он себе.

Реван спит, повернувшись к нему спиной, и он переворачивается, чтобы посмотреть, как она спит — волосы в беспорядке лежат на подушке, а рука нежно касается лица.

Есть клятвы.

***

Нет времени.

Она не смотрит, как Бастила перенаправляет боевую медитацию. Не ждёт, пока Джоли и Кандерус благополучно выйдут из стазиса. Не берёт пластыри с бактой и боевые стимуляторы.

Нет времени.

И поэтому Реван бежит на эту последнюю битву так, как она должна была сражаться во всех своих битвах — одна.

***

Это уже не имеет значения. Война. Он слышит новость: она чуть не погибла на медицинском борту, он чуть не потерял свою на какой-то болотистой луне, названия которой он даже не помнит. Ничто не имеет значения.

Он бежит. Берёт её. Целует её. В этой галактике ничто, кроме Реван, не имеет значения, и если это будет стоить ему Ордена, то пусть будет так.

***

Дверь лифта открывается, показывая Малака и двух джедаев, умирающих рядом с ним. Осторожная и, что важнее, готовая, с зажжёнными световыми мечами, Реван выходит из лифта. В течение долгого времени единственные звуки — гул мечей и сдавленные судорожные вдохи задыхающихся джедаев.

— Да, — с горечью говорит Малак. — В галановостях было то же самое. Наверное, это уместно.

— Ты не устал? — спрашивает Реван. — От попыток превзойти меня?

Его ноздри раздуваются от гнева. У неё меньше секунды, чтобы осознать дальнейшее: он зажигает меч и пронзает одного из задыхающихся джедаев. Он собирает молнию в руке — и поражает другого. Оба падают на пол. Она узнаёт рыжие волосы молодого человека, который встретил их после стыковки и обещал выиграть время.

— Почему, — шепчет она, — ты продолжаешь это делать?

— Я не сделал ничего такого, чего бы не делала ты. — Он сохраняет дистанцию. Она хочет знать. Почему.

— Мы оба знаем, что это не так. — Она делает шаг в сторону. Но он не двигается. Она хмурится. — Мои решения всегда были тактическими. Твои… личными.

— Конечно же, не бывает так, чтобы у всемогущей Реван затуманилось зрение. — Малак опускает свой световой меч, и теперь она действительно растеряна. — Ты забыла, что я знаю тебя — настоящую тебя. Не ту маску, которую ты носишь сейчас, и не ту, которая была у тебя раньше. — Он говорит с упрёком и насмешкой. — Ту самую, которую вырвало на весь шаттл из-за необходимости кого-то убить. Которая рыдала, не сумев победить тьму. Которая…

— Заткнись.

— …не могла уснуть после Малакора. — Он смотрит на неё, и она делает ещё один шаг вперёд, на этот раз — наискось, чтобы обойти его с фланга. — Скажи мне, Сола, теперь тебе лучше спится? — В его голосе — что-то тёмное. — Можешь ли ты принять это достаточно, чтобы разделить с кем-то свою постель? Или всё ещё слишком много шума?

Она вспыхивает от гнева и бросается на него. Она не понимает, на что он надеялся — пока не становится слишком поздно.

Силовые поля сжимают её лодыжки, фиксируя е на месте. Ей хватает времени только на то, чтобы посмотреть вверх и увидеть, как Малак уходит в нечто, похожее на ещё один лифт.

— Ты ничто, не заслуживающее моего внимания. Я превзошёл тебя во всём и совершил то, чего ты никогда бы не смогла… Я победил весь оставшийся Свет. Я не сомневаюсь, я не жалею. А теперь я позволю самой Звёздной Кузнице уничтожить тебя.

— Трус! — кричит она ему вслед, дверь захлопывается.

Раздаётся мрачный смех, и машины оживают.

***

На следующее утро после того, как они заснули вместе, он просыпается первым. Он мягко наблюдает за ней, как она ворочается во сне и бормочет себе под нос. Он видит незнакомые ему шрамы, большую рану на животе, которая едва не стоила Реван жизни.

Он не знает, любит ли она его.

Среди того, что она бормочет — его имя.

Он целует её обнажённое плечо и прижимает её к груди.

Может быть, это не имеет значения.

Может быть, его любви хватит на них обоих.

***

Битва с дроидами Звёздной Кузницы выматывает. У неё болит всё тело. Рёбра ужасно ноют, грудь тяжёлая, будто налитая свинцом. Каждый шаг заставляет болеть каждую мышцу и каждое сухожилие, каждый её нерв горит.

Она должна продолжить двигаться. Она должна покончить с этим, покончить с ними.