И не осталось никого

Она собиралась пройти и мимо Бенни, изобразив на лице гримасу неудовольствия — путается тут всякая офисная погань. Бенни счел, что умнее шептать, чем кричать, а потому очень осторожно протянул руку и взял Марсию под локоток. На ней была розовая хлопчатобумажная курточка с капюшоном, которую она неизменно надевала, когда жаловалась, что ей холодно. Под материей курточки рука оказалась тоненькой и податливой.

— Марсия, — тихо сказал Бенни. — Возможно, Том Мота вернулся.

Том Мота на экспресс-лифте миновал шестидесятый и вышел на шестьдесят втором. Шестидесятый, шестьдесят первый и шестьдесят второй соединялись внутренними лестницами, по которым можно было свободно перемещаться между этими этажами. Никто не видел, как он вышел из лифта.

Сначала он, видимо, пошел прямо, а потом повернул направо, минуя тупичок, завершавшийся принтерной комнатой. Он дошел до развилки, откуда можно было двигаться в обоих направлениях, оттуда решил пойти налево, миновал мужской и женский туалеты, повернул налево еще раз, пошел по коридору, с одной стороны образованному бежевыми стенами боксов, а с другой — кабинетами, имеющими наружные окна, предмет зависти обитателей бежевых боксов. Потолочные панели перемежались осветительными плафонами дневного света — по два на каждую панель. Том шествовал по бежевому ковру, устилающему пол.

Энди Смиджек сидел за столом в одном из кабинетов с наружными окнами, пытаясь короткими корявыми пальцами очистить сваренное вкрутую яйцо. Энди был из отдела по работе с клиентами. Разбить яйцо не представляло труда — он взял его, как отполированный камушек, и легонько стукнул об угол стола. Перед ним лежала салфетка, на которую Энди намеревался складывать кусочки скорлупы, но когда он приступил к делу, оказалось, что белок упрямо цепляется за скорлупу, как мать за ребенка, и ему пришлось изрядно попотеть. Зрелище он, видимо, представлял собой комическое, этакий нескладный гигант на диете, терпеливо отколупывающий кусочки скорлупы со своего более чем скромного ланча. Энди ни за что не хотел уступать скорлупе ни кусочка белка. К несчастью, его неловкие пальцы были больше приспособлены держать сочные итальянские сэндвичи с говядиной и жирные громадные чизбургеры, а теперь существенные куски трапезы в спешке пропадали даром, и в руках оставалось яйцо, испещренное щербинами, напоминающими лунные кратеры, с просвечивающим изнутри сероватым желтком.

Когда Энди наконец поднял глаза и засунул половинку яйца в рот, то увидел в дверях клоуна, при виде шутовского наряда которого у Энди почему-то побежали мурашки по спине. Лицо клоуна было покрыто ярко-красной краской, а рот выделен широкой белой полосой. Голову покрывала масса развеселых кудряшек морковного цвета, а на шее красовалась громадная красно-белая бабочка. Клоун был в подтяжках и мешковатых голубых штанах. Энди прекратил жевать, но с полным ртом он не мог произнести ни слова и лишь внимательно вглядывался в клоуна. Тот в одной руке держал рюкзак, а в другой…

Том и Энди как-то раз здорово поцапались из-за ошибки, которая привела к невыполнению в срок важного проекта, и ни один из них не забыл об этом.

— Ты знаешь, чем хороши глушители, Смиджек? — спросил Том, поднимая пистолет. Он нажал на спусковой крючок. — Они глушат, — сказал он.

— О боже мой, боже мой, — повторяла Амбер.

Она положила руки на свой пока еще плоский живот и на все то, что росло там внутри. Ее шишковатые колени чуть подрагивали, и Ларри пришлось взять ее за руку.

— Амбер, — позвал он. — Амбер, нам лучше уйти. Нам лучше уйти, Амбер.

Бенни и Марсия обменялись взглядами.

— Амбер, — вновь повторил Бенни, — я даже не знаю наверняка, в здании он или нет. Ты меня понимаешь?

— О боже мой, боже мой.

Ларри взял ее за руки.

— Амбер, пойдем, а? Давай пойдем отсюда.

— Ей стоит подышать поглубже, — заметил Бенни.

— Бенни, — сказала Марсия. — Смотри — Джо.

Бенни повернулся и увидел Джо, входящего в свой кабинет в конце коридора, у лифтов.

— О боже мой, боже мой.

Испуганный, готовый прорваться слезами голос Амбер дрожал, словно она уже стала свидетельницей неописуемой жестокости.

— Ларри, мы с Марсией хотим поставить в известность Джо, — сказал Бенни, — так что ты сам ее успокаивай.

— А я что, по-твоему, делаю? — огрызнулся Ларри. — Амбер, ты слышишь, что говорит Бенни? Ты должна успокоиться. Мы пойдем по запасной лестнице, ладно? Давай к запасной лестнице.

Но Амбер не хотела идти к запасной лестнице. Она не хотела садиться в лифт, потому что Том поднимался на лифте. Она не хотела возвращаться в свой кабинет, потому что Том держал путь туда. Чтобы вообще куда-нибудь попасть, она должна была пройти по коридору, а коридор являлся самым опасным местом, здесь она становилась беззащитной, легкой добычей. И потому Амбер стояла, не в силах двинуться с места, впав в ступор и снова и снова повторяя «О боже мой, боже мой!», а обильные бесконтрольные слезы потоками лились из ее глаз. Ларри пытался утешить ее, уговорить, убедить, пробудить, расшевелить — что-нибудь, что угодно, прежде чем тут появится Том Мота.