…И непоколебимая тишина при дыхании нечистых ветров

Чуть позже в моей жизни появились книги Ивана Ефремова, и в старших классах, Марина, я переселился на Ян-Ях. Ни фига не про Китай Иван Ефремов писал, а про нас… про всю нашу Землю. Ян-Ях – это наша Земля, на которой (по Ивану Ефремову) накопилось много «человеческой дряни, ибо выживали преимущественно приспособленцы, палачи и стукачи (за малым исключением)». В старших классах я не исключал возможности, что Иван Ефремов – это описанный им же самим Вир Норин, который остался на планете Ян-Ях, чтобы донести до жителей информацию о существовании цивилизаций Великого Кольца, которую олигархи от народа скрывали. Вир Норин остался на Земле и, взяв себе имя Иван Ефремов, донёс до нас то, что хотел донести.

Я бродил по окрестностям гарнизона и мысленно писал фантастическую повесть. Она просилась на бумагу. Возвращался домой, рука уже тянулась к шариковой ручке, но… дальше этого не шло. Это была повесть из жизни на Ян-Ях (как бы продолжение «Часа Быка» Ивана Ефремова, из тех времён, когда Серые Ангелы (по тогдашнему парению моего ума я был близок к ним) уничтожили власть олигархов. У меня была подруга… Вот тут и беда!.. Надя как-то не представлялась на Ян-Ях. Все литературные героини были перепробованы: и тургеневские барышни, и… даже Грушеньку из «Братьев Карамазовых» пытался переселить на Ян-Ях, но не уживались они там – в моей истории должна была быть девушка, похожая на тебя.

Мы курировали амфолопсихов (поначалу это были только отвратительные персонажи из фильма «Тучи над Борском»). Программы, которые мы писали, убирали их из среды нормальных людей, втягивали в себя и держали цепко. Мы считали себя чуть ли не благодетелями, ведь мы дарили несчастным то, чего они никогда бы не смогли достигнуть, продолжая жить реальной жизнью. В наших программах им жить было интереснее, в наших программах амфолопсихи соблюдали все заповеди, молились чистой молитвой и, предугадывая конечную цель, шли к ней. Они видели Царствие Небесное, оно раскрывалось перед ними, и они думали, что смотрят на себя и вокруг себя очами Бога. Вот чем я занимался на Ян-Ях, но потом, Марина, встретил тебя.

* * *

«…у лестницы чёрного камня, которая двумя полукружиями поднималась к массивным чёрно-золотым дверям (декорации Ивана Ефремова). Медленно по вертикали вставало большое ядовито-розовое осеннее солнце. Сухие листья на изголуба-сером асфальте, казалось, горели и не сгорали. По тротуару навстречу мне шла женщина в сиреневом плаще. Она не наступала на горящие, но не сгорающие листья, точно боялась осквернить подошвами маленькое чудо. Лицо женщины, казалось, светилось изнутри (что изъявляло светлость её души) и выражало радостное удивление, а тёмные глаза пытливо смотрели на горящие и несгорающие листья, точно видели в них прообраз чего-то более высокого. Глаза её боялись, что красота с городского асфальта вот-вот ускользнёт. Тонкая бровь удивлённо изогнута. Если бы я был амфолопсихом, то непременно решил бы, что душа этой женщины утонченна, легка и чиста, как прохладный осенний воздух. Ещё мелькнуло в сознании: «Возможно, совсем скоро придётся писать программу и для неё». Солнце планеты Ян-Ях поднялось по вертикали выше, и листья на асфальте потухли. Женщина смотрела на меня, её чёрные глаза призывали меня что-то вспомнить, узнать её… и я, Марина, узнал тебя. Большой палец твоей левой руки совершал едва заметное движение, будто перебирал зёрна чёток.

– …я не первый раз иду этой дорогой… хотела с тобой встретиться… Я долго не могла, Женя, поверить, что ты работаешь здесь!.. Раньше писатели радовали людей своими повестями и рассказами, заставляли задуматься над смыслом жизни, а теперь писатели пишут программы и принуждают православных жить в виртуальных культурно-религиозных резервациях. Многие боятся людей из вашего союза, но я тебя не боюсь, Женя, и тебе нечего меня бояться.

– Почему я тебя должен бояться?

– Парадный подъезд – самое безопасное место, где нам можно встречаться. Если что, скажешь змееносцам, что работаешь с очередным амфолопсихом».

После нескольких встреч ты уговорила меня покориться праведности и уйти от людей, для которых совершенно закрыт и непонятен мир духовный. Совесть уже давно готовила обвинение против меня, и я согласился с твоим предложением. Мы ушли в катакомбы к православным… Недостаток внешних впечатлений нашей тогдашней гарнизонной жизни содействовал богатству внутренних переживаний, а внешнюю форму я им придумывал без труда. Приключений на Ян-Ях было предостаточно. Дюма-отец и Дюма-сын отдыхали! Может быть, мне позавидовал бы и сам Иван Ефремов, если бы я смог на бумаге формализовать свои мысленные приключения… Змееносцы (тайная служба правителей Ян-Ях) преследовали нас, ибо узнали, что мы молитвенно прорываемся к духовному Свету. На нас устраивали облаву за облавой, но мы всякий раз уходили от них. Внешне наша жизнь была преисполнена бедствий и неудач, но по внутреннему ощущению жить нам было легко. В нас укреплялся навык к катакомбной жизни, и мы имели духовное веселие.

* * *