…И непоколебимая тишина при дыхании нечистых ветров

Из солнечного сияния, отделившись от водных бликов, выплыла лодка. Сверкнули падающие с поднятых вёсел капли. Кряхтя, вылез на мостки дедушка. Старенький пиджак висел на его худых плечах точно на спинке стула. Пуговица на вороте рубашки застёгнута. Рубашка застирана до ветхости, до потери цвета и какого-то допотопного покроя. Почему-то представлялись на нём и подрясник, и скуфья, и серебряный крест на груди. Перед нами стоял священник, высокий, но весь какой-то переломанный, как Максим Горький, только с бородой. Улыбки на лице старца не было, но всё равно на нём – радость. Во всех движениях старца жила радость, будто он только что узнал что-то хорошее, даже цепь в его руках весело позвякивала, когда он лодку привязывал. Ещё я обратил внимание на безотчётное движение пальцев его левой руки, будто он перебирал зёрна невидимых чёток.

– С праздником!

Я усмехнулся, усмешкой давая понять, что мы его праздников не придерживаемся, а ты спросила:

– С каким? – и на старца посмотрела с таким интересом, что твой взгляд обидел меня.

– Шестое августа по-старому – Преображение Господне…

На меня, Марина, ты смотрела, как на равного, а на старца смотрела так, будто он был существом иного порядка, будто он прилетел с другой планеты и был представителем цивилизации, которая достигла более высоких ступеней развития, чем мы, земляне.

– Однажды, когда Бог скрывался под покровом человеческой плоти, Он взял с Собой трёх учеников и поднялся с ними на гору помолиться, – заговорил старец, присаживаясь на мостки, не замечая их влажности. Его ноги в резиновых сапогах коснулись горящей воды. – Сияние Его ещё было скрыто для людей. Он и ученики Его только ещё поднимались на гору. Совсем скоро Он откроется им, Какой Он и Каким останется в бесконечном будущем. В таком же сиянии воссядет Он одесную Бога-Отца…

Я снова усмехнулся натянуто, а ты, Марина, насупила в мою сторону свои живые брови, а старец продолжил, обращаясь к чистым глазам твоего сердца:

– Он преобразился… преобразился в сознании трёх избранных учеников, у которых в то время сердца были чище, чем у других. Из духовных слепцов Христос сделал их зрячими. Несказанный, неизреченный, нетварный Свет хлынул сквозь человеческое Тело Господа, озаряя чистые сердечные очи учеников, в которые Христос вложил Свою силу. Дивились, не понимали и дивились! Божество Его явило свои лучи в небывалом блеске…

Я, Марина, хотел прервать попа твёрдым словом, но слова (и твёрдые, и нетвёрдые) улетучились из головы, и приневоливающая сила не разрешала заговорить, и я оставался при своей внутренней горячности. Ещё успел поймать себя на том, что смотреть в глаза старцу не мог, будто был виноват перед ним, а твои глаза, Марина, устремились к нему, и лицо твоё устремилось к нему. Запомнил тебя фотографически.

– …ни люди, ни скот не могли видеть этого нечувственного Света. Для людей, живущих вне благодати, продолжался будничный день. Город неподалёку не увидел несказанного Света, а ученики видели, но не чувственной силой. Они видели Царствие Небесное и себя в нём, видели себя очами Духа Святаго. Не могли они пока знать, что предстоит им дорастать до Христа, но не как рождённым от Бога, а как сотворённым. Уразумели, что Свет, который показал им Господь, выше всего, и человек может с ним единиться. Не только избранные из апостолов, не только в те времена, но и во все времена люди будут обладать способностью духовного созерцания. Ещё здесь, на земле! А в будущем веке, после смерти, всех верных озарит Его сияние, и мы вкусим этого Света. И будем вкушать его, пока не дорастём до Христа как сотворённые. Вот замысел Бога о человеке! Вот какой праздник мы сегодня празднуем.

Признаюсь, слова старца смутно тронули и меня. Да и слова, что он произносил, будто не его были, сами по себе убеждали нас в собственной значимости. Под плеск мелкой озёрной волны старец говорил тихо, и приходилось прислушиваться.

– …в наше время люди уже превратились в животные организмы, для которых духовная жизнь непосильна. Те, кто пытается напомнить людям, что мы сотворены по образу и подобию Божьему, встречаются в лучшем случае с нежеланием слушать. Не надо забывать, что уже здесь наши души способны вмещать Дух Святый, Которым мы можем видеть Свет благодати, а в будущем веке он будет озарять нас, и не будет нужды ни в солнечном свете, ни в воздухе, ни в его благорастворении. – Последними словами старец оросил то, что попытался насадить в наших запущенных сердцах. По глупости своей я попытался возразить священнику, но он давно привык к противодействию непонимающих его и без труда посрамил меня. Это было не трудно, ибо мысли в моей голове водились только круглые и закруглённые. Я демонстративно стал поглядывать на часы, как бы намекая священнику, что ему пора закругляться. Часы у меня большие, плоские, круглые, по последней моде. Секундная стрелка дёргалась. Старец вздохнул, глядя на мои часы. Намёк мой он понял, а мне стало стыдно за свой и всё же чужой, не свойственный мне поступок. Старец вынул ноги из горящего озера.